Самиздатский журнал «Перспектива» выпускали участники группы «Левая оппозиция» Андрей Резников, Александр Скобов, Аркадий Цурков и др. Двумя годами ранее участники этой группы раскидали у Гостиного двора листовки, посвященные открытию 25 съезда КПСС, после чего был арестован, а затем призван в армию Андрей Резников. На какое-то время активность группы угасла, но в 1978 году возобновилась. Было выпущено два номера журнала "Перспектива", готовился съезд революционных левых групп. В октябре 1978 были арестованы Аркадий Цурков и Александр Скобов.
Приведенный ниже репортаж был опубликован во втором номере журнала, собрал рассказы очевидцев и написал вступительный текст Алексей Хавин.
ОТ РЕДАКЦИИ
4 июля 1978 года в Ленинграде развернулись события, привлёкшие всеобщее внимание. Рассказы очевидцев весьма сбивчивы и зачастую противоречат друг другу. Но, во всяком случае, из них вырисовывается такая картина: впервые молодёжь, в своём стремлении отстоять собственные интересы, удовлетворить собственные запросы, запросы и интересы, не признаваемые нашим официальным обществом, дошла до массового уличного выступления и столкновения с репрессивным аппаратом нашего государства. Государство же прибегло к открытому насилию над массами. При разгоне демонстрации были применены брандспойты и поливальные машины, полиция избивала демонстрантов (в том числе дубинками), были произведены массовые аресты. В ходе этих событий была разбита витрина морально-политического единства советского общества. Был ярко продемонстрирован антагонизм интересов государства и целых слоёв общества, причём значительных. Эти события способствовали осознанию массами того, что им не добиться осуществления своих желаний без борьбы с существующей системой, государством. И хоть выступление началось чисто стихийно, хоть поводом к нему послужила вроде бы мелочь, причем не политическая, уже на Невском демонстранты выкрикивали политические лозунги. Ведь при нашей системе борьба за что угодно и по любому поводу неизбежно приводит к идеологическому и политическому столкновению с государством. Походу дела возникли и первые элементы организованности, в ряде случаев было оказано сопротивление полиции, причем успешное. Отмечены случаи сочувствия демонстрантам в рядах стоящих в оцеплении частей.
Здесь мы публикуем несколько воспоминаний очевидцев, которые нам удалось достать. Учитывая, что в существующих условиях отрицательная пропаганда стремится выдать материалы неофициальной прессы за фальшивки, мы воспроизводим эти воспоминания в точности, полностью по оригиналам, поэтому редакция приносит извинения за часто встречающуюся корявость стиля и незавершенность этих работ.
ГЛЯДЯ СО СТОРОНЫ
Как-то в газете «Ленинградская правда» была напечатана маленькая заметка о том, что 4 июля на Дворцовой площади состоится концерт ансамблей «Сантана», «Бич Бойз», «Песняры» при участии Аллы Пугачевой. Эта заметка вызвала радостное удивление среди молодежи. Неужели железный занавес прорван и советская молодежь сможет познакомиться с современной музыкой Запада? До сих пор о ней знали только благодаря фирменным дискам, а те были доступны не каждому, т.к. их стоимость в СССР доходит до 70 руб. на черном рынке (и выше – прим.ред.), а в магазинах их вообще нет. И вот в Ленинград хлынули потоки любителей современной музыки. Ехали с Украины и из Москвы, с Урала и Казахстана, Крыма и Сибири, ехали со всех концов нашей необъятной страны, так велика в СССР тяга к современной музыке.
И вот наступило долгожданное 4 июля. Лучшие места занимали с утра, и к вечеру на площади скопилось так много народу, что остановилось автомобильное движение. Все были в отличном расположении духа, многие навеселе, все ждали. Но, как выяснилось, - напрасно. Вместо автобусов с артистами на площади появилась милицейская машина, и из ее динамиков раздалось повелительное: «Товарищи ленинградцы и гости нашего города! Разойдитесь! Среди вас много иностранных туристов. Разойдитесь! Будьте патриотами своего города!». Но люди не расходились, люди ждали. Ждали так, как ждут обманутые. Все надеялись, что это шутка, т.к. все знали о «непогрешимости» советской прессы. Раз написали, значит, так оно и есть. Но надежды их не сбылись.
Увидев, что народ, вопреки приказам, не расходится, милиционеры вызвали подкрепление, и скоро вся площадь была опоясана желтым кольцом милицейских машин. Но и на сей раз никто не ушел, все ждали. Чего, никто не знал, но все оставались на месте, плечом к плечу.
Все попытки рассеять толпу окончились безрезультатно. Не помогли даже солдаты. И тогда пришедших на концерт решили смыть с площади водой, как смывали пыль с сапог фашистов. Тугие водяные струи ударили в людей, но они стояли и скандировали: «Музыку, музыку, музыку!». Кое-кто кричал «Долой», но их крики тонули в общем гвалте. Наконец самые трусливые дрогнули и через арку Главного штаба хлынули на Невский проспект, за ними побежали и остальные, но и там их ждали.
Мокрых людей хватали и запихивали в милицейские автомобили. Те, кто прорвался, устремились по Невскому и свернули на Фонтанку. Давка была страшная. В редакции «Лен.правды» сломали дверь. Солдаты пытались сдержать натиск бегущих людей, но тщетно. Далеко за полночь мокрые, униженные и оскорбленные любители современной музыки разбрелись по городу*.
Мне повезло, меня не облили водой. Я стоял в оцеплении и смотрел на все это со стороны. Картина разгона людей потрясла меня. С того момента, я думаю, много думаю и, кажется, начинаю кое-что понимать.
Чего и вам желаю. Автор.
*По официальным данным, объявленным в оперотряде, на концерт пришло более 5 тыс.человек, но домой вернулись не все. Примерно 200 человек было арестовано. (прим.автора)
***
II
4 июля первый раз пришел на площадь в 7 утра – никого, кроме утренних прохожих. Потом приезжал в 12. У колонны сидели люди, большинство джинсовых, молодежь; народу было больше, чем обычно. Вернулся в 16. На пьедестале мест нет, вокруг редкая толпа (можно пройти, но виляя). Публика модная, но приличная, много парней провинциально-ПТУшного типа. Разговаривают о концерте. На площади один дежурный милиционер. Потом приехала желтая машина и, не останавливаясь, объявила, чтобы все расходились, т.к. концерта не будет. Все оживились, но никто не уходил. Группа ребят запела: «Мы наш, мы новый мир построим…». Им подпевали, но потом они начали петь «про кузнечика» и быстро замолкли. Создавалось впечатление, что скоро все разойдутся. Но подходили все новые и новые группы людей. Я ушел на полчаса на Невский. Потом вернулся, и увидел, что все переместились в сторону Капеллы и стоят клином, упираясь в Колонну. Пьедестал весь занят, люди виснут даже на фонарях. Толпа почти до конца площади. На барельефе Колонны зацепился парень в джинсах и что-то громко кричал. Были слышны только обрывки фраз. Вдруг люди стали скандировать: «Сантана! Сантана!!!» и выкидывать два пальца вверх. Большинство людей джинсовых, модных, но приличных. Милиции нет. Все возбуждены, каждый стремится пробиться к оратору, народ прибывает. Старше 30 лет никого не видел. Мне удалось пробиться к колонне. Слышны обрывки фраз: «Мы тоже люди… Мы хотим музыки… Лишают всего. Мы потеряли «Битлз», «Лед Зепелин»… Хотят отнять последнее…». Выступавший предложил стоять и кричать: «Сантана!»
Постепенно начали появляться знакомые люди из кафе, появилось много людей экзотического вида. На «трибуну» влез человек, похожий на хорошо знающего музыку. Он пытался призвать всех к тишине, потом он дал слово юноше, похожему на секретаря студенческой комсомольской ячейки. Он закричал очень искренне: «Товарищи, друзья, студенты, комсомольцы! Нам нужно решить этот вопрос по-другому. Милиция нас не тронет». Толпа качнулась, грянул свист и хохот… Начали стихийно выдвигаться руководители. Толпа сплачивалась, кругом спорили незнакомые ранее люди, выдвигались предложения. Кто-то начал пускать фризби с пацификом. Выступавший парень начал читать записки. Кто-то написал, что в толпе присутствуют «господа из КГБ»… Потом начали поступать планы действий: 1) разойтись; 2) выйти на Невский; 3) идти к редакции «Ленинградской правды» и требовать объяснений. Кто-то из выступавших крикнул, что теперь надо не концерта требовать, а пойти и выяснить, по политическим или техническим причинам «Сантана» не приехал. Послышались громкие возгласы, не касающиеся музыки, крики «Долой!». Пришла записка с предложением идти к Литейному, 4 (здание ленинградского КГБ, пресловутый «Большой дом»). Толпа в высшей степени возбуждена, милиции по-прежнему нет.
Все решили пойти по Невскому. Произошла какая-то перестановка. Толпа как бы рассыпалась и подалась под арку. Люди не простого вида (их было уже достаточно много) решили организовать все на должном уровне. Все рядами сцепились за руки и попытались образовать строй. Постоянно говорили о том, что колонну надо оцепить. Все принимало колоссальные масштабы, вся площадь забита, и люди рекой вымываются под арку. Все постоянно бегали, перемещались, поэтому строем идти не удалось, но все же ряды получились. Пошли…
Уже на Невском. Я был в середине колонны. Машины все оказались вынесены на тротуар. На перекрестках движение смяли. К домам прижимаются испуганные тетки с кошелками. Милиции не видел, говорили – ехали сбоку ПМГ. Запели «Хари Кришну», хлопали в ладоши изо сех сил. Какая-то машина попыталась переехать Невский. На нее посыпались удары. Все были в экстазе.
Идем по главной улице. Везде открыты окна. Непонимающие лица. Начали кричать: «Свобода! Свобода!», на Невском примкнуло еще много людей. Конца толпы не видно.
Около Казанского первые машины, улица перекрыта. Люди начали напирать, пытаясь смять милицию. Я оказался сбоку и увидел, что начало колонны идет уже дальше, за машинами, и тогда мы, обогнув милицию по клумбам, побежали догонять их. Часть колонны свернула на Плеханова, решив обойти и выйти на Невский.
Мы снова на Невском. Кричали: «Долой дурдом! Долой армию! Долой милицию! Мил и любовь!». Около Гостиного опять все перекрыто. Нас оставалось тысяч пять, бегом обошли Гостиный и по Садовой вышли опять на Плеханова. Опять на главной улице города. Все в восторге бешеном. Кричат: «Сантана! Свобода! Музыку!», хлопают в ладоши. Все больше милиции. Потеряли организованность. Все больше ПТУшников.
[примечание редакции «Перспективы»: На этом рассказ обрывается. Скорее всего он не был закончен из-за патологической лени, свойственной «хип-революционерам»]
***
I
Утром 4 июля я проснулся довольно поздно, никуда не спешил. О том, что концерт отменен, я прознал уже давно, но любопытство гнало меня на Дворцовую площадь, и, я жуя хлеб на завтрак, думал об этом. На Дворцовую я явился часов в 11-12. Все было как всегда: стояли экскурсионные автобусы, но по-моему, их было значительно больше обычного; ходили люди, а около колонны на пьедестале сидели, словно куры в курятнике, люди самого обычного вида. Рядом стояло несколько парней и девчонок (десять-двенадцать штук) более хиппового вида. Один из них с досадой говорил: «Ну хоть что-нибудь сделали бы!»
Целый день я прошлялся с одной богатой девицей. Часов в 6 к нам подкатила машина, в которой оказался ее знакомый, и мы расстались. Через некоторое время я снова пошел на площадь. То, что я там нашел, я никак не ожидал найти: был митинг. Очень много людей, совершенно разных, столпились около Столпа со стороны Капеллы. Люди плотно примкнули к Столпу, а те, которые забрались на ступени, образовали своеобразный президиум. Толпа занимала значительную часть площади и стояла так плотно, что пробиться сквозь нее было невозможно. Выше всех, на такой высоте, что ноги их были в уровень «президиума», находилось несколько человек. Один из них – парень очень приятной наружности, в замшевой куртке – выполнял роль распорядителя. Он стучал по своему чемодану и просил людей помолчать и предоставить слово оратору – парню нахохленного и пролетарского вида.
Когда толпа несколько поутихла, парень крикнул сердито:
- Товарищи комсомольцы!
Его освистали. Он хотел с комсомольских позиций объяснить всем, что очень нехорошо, что концерт отменен. Его освистали, потому что каждый хотел рассматривать этот вопрос по крайней мере со своей позиции.
Затем поднялся следующий оратор, который, мощно жестикулируя, кричал надорванным голосом:
- Мы потеряли Битлз! Мы потеряли все! Цепелин! Пока он еще жив!
После этого он долго кричал, что мы ничем не хуже других каких-то ребят, как вероятно, тех ребят, которые живут в туманной Англии или в США.
Из толпы поступали записки. Их принимал тот самый распорядитель в замше. Он читал их вслух. Я уловил содержание лишь двух из них:
«В сегодняшних газетах писали, что концерта не будет, что наши отказались от съемок фильма».
Распорядитель прочел это надлежащим тоном и добавил: «Кто не верит, пожалуйста, читайте». И бросил записку в толпу. В другой записке было сказано: «В толпе присутствуют господа из КГБ».
- Товарищи, оглядитесь, пожалуйста, вокруг, - заключил распорядитель. В продолжение этого времени толпа постоянно кричала: «Сантана! Сантана!».
Потом кто-то поставил вопрос о том, что теперь делать. В конце концов решили идти. О том, куда идти, решено было, видимо, еще до меня, говорили, что идти собирались к редакции «Ленинградской правды». Я сам не видел, но мне говорили, что здесь были распространены листовки. Кто-то из тех, кого я знаю, успел прихватить штучку, но в ходе дальнейших событий расстался с ней, не успев на нее даже взглянуть.
Итак, толпа собиралась идти.
- Ну так вы идете? – говорил распорядитель.
- Да-а-а, - ревела толпа.
- Ну так идите.
И этот диалог повторялся три раза. Наконец толпа колыхнулась и пошла к арке Штаба. Это начало было нерешительным. Когда первые уже зашли под арку, многие у Столпа еще даже не сдвинулись с места. Но когда я очутился под аркой, я понял, что нас много, очень много. Свист и хлопки, которыми обычно артиста просят повторить номер или исполнить что-нибудь еще, заполнили своды арки, а потом и узкое пространство между домами. Демонстрация без всяких задержек свернула на Невский, остановив собою движение.
Я шел, видел всё это своими глазами, слышал своими ушами и не верил ни ушам, ни глазам. Толпа кричала: «Сантана!», «Долой армию, долой милицию! Свобода!», какие-то бабки, тугие на ухо, услышали «Сатана!», что произвело большой переполох в их среде. Какой-то наглый таксист проехал сквозь толпу на набережную Мойки. Пока он ехал, на машину сверху и с боков обрушивался град ударов. Били кулаками и ногами. Я попытался глянуть с какой-нибудь более или менее высокой точки. Я увидел, что голова колонны подходит к Казани, а хвост еще не вылез из ул. Герцена. Но вот у самой Казани колонна неожиданно остановилась, уплотнилась, и сперва послышались какие-то радостные возгласы. Я прежде подумал, что на Казани тоже кто-то собирается, а теперь встретились единомышленники. Но встретили отнюдь не единомышленники. Я это выяснил, когда забрался на телефонную будку. Выход на площадь у Казани был перегорожен кордонами «серых» - милиции.
Некоторое время толпа стояла и вопила: «Сантана! Сантана!». Какой-то автобус в нелепейшей позе торчал посреди проспекта, а запертые в него пассажиры с испугом рассматривали демонстрацию. Демонстранты, выкидывая вверх «викторию», скандировали те же лозунги, что и всю дорогу. Из окон домов, ресторана, с балконов, разинув рты, на нас смотрели обыватели. Вдруг раздались радостные крики, и в толпе началось какое-то движение. Люди подались вперед. «Серые» открыли проход. Мне пришла в голову совершенно идиотская мысль, что, может быть, этот жест означает, что «серые» собираются разрешить демонстрацию, но жест этот означал лишь то, что те хотят разбить толпу. Буквально за мной этот проход закрылся, причем не обошлось без жертв: многих просто били. Говорят, что здесь совершенно избили какого-то человека с кинокамерой. Говорят также, что какие-то демонстранты пролетарского происхождения оттеснили свирепого «серого» с микрофоном и, дав ему в живот, заставили в микрофон петь «Арлекино».
Первые из тех, кто прошел в этот проход, поли по Невскому, но значительная часть по набережной Грибоедова дошла до Ломоносовской линии ГД и свернули вдоль Гостиного, пошли по Ломоносовской, по Садовой и на том перекрестке, где ровно 61 год назад 4 июля 1917 г. была расстреляна мирная демонстрация, свернули снова на Невский. Но я не успел туда. «Серые» сперва перекрыли доступ на набережную Грибоедова, потом – Ломоносовскую линию, и толпа, хлынувшая через Львиный мостик, свернула направо в поисках окольных путей, но увы – это была уже рассеянная толпа.
Я вышел на Садовую. У Апраксина (внутри Апраксина) была база милицейских машин – «полисов»), какое-то такси сбило девушку из толпы, ранив ей ногу. Она была не одна. Водитель вылез из машины, завязалась драка с парнями. Подъехал черный «полис»-волга и забрал парней.
Я спешил на Невский. По улице Ломоносова и зодчего России я вышел к Пушкинскому театру и встретил своих ребят, которые вылезли из какой-то дыры в заборе сада Дворца пионеров. Случилось так, что через некоторое время некоторых из них взяла милиция. Я уцелел и не подозревал, какие события происходят в это время. Эти ребята были в колонне, которой удалось пробиться на Ломоносовскую, по Садовой они вышли на Невский, дошли до Аничкина моста. У выхода с моста их ждал кордон. Они свернули на набережную, но полис на большой скорости пронесся сквозь толпу, обогнал ее на набережной, но некоторые прорвались. Они по мосту Ломоносова и соседнему мосту – напротив БДТ – прорвались-таки к редакции! А те, кому перегородили дорогу, вернулись на мост. Здесь «серые» устроили показательное избиение. Говорят (мне говорил человек, который видел сам), что здесь были применены дубинки. Одного человека схватили и ударили об машину – с этого начались избиения. Одного «серого» прижали к перилам моста и ударами по лицу сбросили в воду. Были ли это, точно не знаю. Один «полис», говорят, перевернули. Но вообще-то люди бежали от «серых». Некоторые спаслись в саду Дворца пионеров. Мои друзья были среди них.
В то время, пока мы скрывались от «серых», те, кто прорвались на набережной Фонтанки, подошли к редакции. Здесь их встретили внутренние войска, которые применили бранспойты. Под мощной струей воды люди катились по мостовой. Но этого я не видел, это мне рассказывали. А я, удрученный потерей своих друзей, в 8вечера пошел опять на Дворцовую. На Казани было спокойно. Движение на Невском восстановилось, а дворничиха, подметая перед рестораном, недовольно бормотала: «Хоть бы предупредили!». Мне здесь рассказали знакомые, что когда мы побежали догонять демонстрацию, многие плюнули на это дело и уселись на Казани. Они мирно сидели до тех пор, пока к ним не подъехали «полисы». Сперва им приказали встать, потом к кому-то придрались, и с этого началось. Их били и сажали в «полисы». Забрали очень многих.
По Мойке я подошел к Певческому мосту. Он был перегорожен «полисами», это я увидел еще издалека. Когда я взглянул на площадь, то увидел, что там снова митинг. Я был прилично одет, поэтому в местах малоподозрительных меня не брали. В рациях «серых» слышалось: «Брать всех потных и волосатых!». На площадь не пускали, только с нее. Митинг был солиднее прежнего. Он занимал большую часть площади и ораторов было значительно больше. О чем они говорили, я не слышал, но крики «Ура!» толпы были поистине громогласными. Тут на Певческий мост прибыл фургон с «серыми» и три поливальные машины. Там я увидел, что толпу уже разбросали по периметру. Вероятно, этот выход на площадь не был перекрыт, и я, если бы догадался раньше. Смог бы пройти на митинг. Люди теснились по всему периметру площади. Сама площадь была мокрой. Машины занимались тем, что чистили то место, где был митинг. Кого-то опять били…
Источник: Журнал «Перспектива», №2, 1978. Архив Международного Мемориала. Ф.103. оп.7, д.6