В следственном деле Эдуарда Хямяляйнена - 460 листов, из них 40 листов приходится на протоколы допросов обвиняемого. Ниже приводятся выдержки из протоколов допросов, в которых студент Хямяляйнен описывает мотивацию своего поступка, а также историю формирования и публичного проявления своих антисоветских убеждений.
Из протокола допроса от 22 апреля 1970:
Хямяляйнен: Намерение поджечь какой-либо стенд или портрет с руководителем партии и правительства у меня возникло два или три дня назад. Возникло под влиянием того что очень много говорили о Ленине, ленинском юбилее, и что, на мой взгляд, это неправильно. Здесь мы «перегибаем палку» и делаем из Ленина «Святого».
Желая выразить свой протест против такой кампании и показать, что «народ и партия не едины», я принял решение привести свой план в исполнение. Для этой цели я купил две бутылки бензина. Принес этот бензин в общежитие, но затем подумал, что он будет пахнуть, и бензин вынес на улицу. 21 апреля 1970 года, примерно в 18 часов, взяв с собой бензин, я направился на Дворцовую площадь с намерением поджечь там большое панно с портретом вождя, но так как на Дворцовой площади было много народа, который смотрел фильм на площади, и поджечь панно незаметно было трудно, то я отказался от поджога этого портрета. Кроме того мне стало жалко портить портрет вождя. Я отправился тогда к «Гостиному двору» на Невский проспект с намерением там поджечь стенд, некоторое время побыл в кафе, а затем подошел к стенду на котором были изображены руководители нашей партии Брежнев и Первый секретарь КПЧ Гусак и поджег его.
Был я в это время трезвым и отдавал себе полный отчет в том, что делаю. Поджигая стенд, я вначале облил его бензином, причем сделал это дважды. Первый раз на стенд бензин я выплеснул из банки, специально припасенной мной для этой цели, а второй раз, когда стенд уже горел, бросил на него две бутылки с бензином.
Вопрос: Уточните, что вас побудило осуществить поджог фотовыставки посвященной 100-летию В.И. Ленина?
Хямяляйнен: Я это сделал с той целью чтобы показать свое недовольство нынешним положением в стране. Сделал я это накануне ленинского юбилея, потому что юбилей В.И. Ленина используется коммунистической партией для того, чтобы «затуманить» головы народа с целью большего самоутверждения партии и что при этом руководители партии спекулируют именем Ленина.
Из протокола допроса от 24 апреля 1970:
Вопрос: На предыдущем допросе вы показывали о том, что преступление совершили проявляя недовольство существующим положением в нашей стране. Скажите, когда и в связи с чем у вас возникли такие убеждения?
Хямяляйнен: Антисоветские взгляды стали появляться у меня постепенно. Еще когда я работал в Петрозаводской РЭБ Беломорско-Онежского пароходства и учился в вечерней 11-й средней школе, то уже тогда я отрицательно относился к комсомолу, комсомольской организации и считал, что это ненужная организация, которая ничего для молодежи не дает, кроме как быть членом этой организации и платить членские взносы. Никакого желания вступать в эту организацию у меня не было. Став постарше я начал читать регулярно газеты и журналы и увидел, что в них очень много места уделяется Хрущеву, как руководителю советского государства и просто как личности. В то же время среди народа было много разговоров о неправильных действиях Хрущева и в политике и по хозяйственным вопросам. Это породило во мне сомнение в правильности политики нашей партии и советского правительства вообще.
В последующем столкнулся с еще одним фактом, который во мне укоренил мои сомнения в правильности линии нашей партии. Это процесс по делу Синявского и Даниэля. Я прочитал статью «Из зала суда» и меня возмутило, что вся общественность выступила против Синявского и Даниэля, обвиняя этих лиц в незрелости, как писателей, а их сочинения — клеветническими и политически вредными. Я подумал, что не читая сочинений Синявского и Даниэля нельзя давать им такую оценку. Следовало бы, на мой взгляд, сочинения Синявского и Даниэля напечатать для широкого круга лиц, народа, и пусть он дает им оценку. Этого же не было. В этом я усмотрел отсутствие у нас свободы слова, печати. Читая статьи о жизни за границей, я неоднократно сталкивался с тем, что за границей нет каких-либо ограничений на выезд в другие страны, там ездят кто угодно и куда угодно. В Советском Союзе, на мой взгляд, этого нет. Туристские поездки за границу, которые в Советском Союзе допускаются, я во внимание не беру.
Сопоставляя все эти факты и нашу действительность, я всё больше и больше стал обращать на это внимание и пришел к выводу, что в нашей стране нет свободы слова, печати, собраний, свободы передвижений и других прав, которые указаны в нашей конституции. Повторяю, что это мои личные убеждения. Я хорошо осознаю, что мои взгляды эти являются антисоветскими, их я не скрывал и не скрываю.
Изучая историю КПСС, я проявил интерес к первоисточникам. Ознакомился с материалами 14 и 15 съездов нашей партии. Читал стенограммы докладов Бухарина, Зиновьева, Каменева на этих съездах, а также других оппозиционеров нашей партии. Читал критические выступления в адрес Троцкого по вопросу строительства социализма в одной стране. Анализируя прочитанное, пришел к выводу, что Троцкий был прав, когда говорил, что строительство социализма в одной стране быть не может, что Троцкий был в какой-то степени в этом прав, так как сама жизнь, на мой взгляд, показала, что социализм, хотя в нашей стране и был построен, но строился он с большими трудностями и дефектами. Дефекты я видел в культе личности, которые были вскрыты в нашей стране и социалистических странах, в отдельных перегибах нашей партии, на пути своего развития. Не знаю, но эти дефекты также имели влияние на оформление моих антисоветских взглядов, и я считаю, что они — порождение неправильной политики нашей партии и советского государства.
Я считаю, что надо ликвидировать руководящую роль партии так как массы в руководящей роли партии в настоящее время не нуждаются. Коммунистическая организация, комсомол, я считаю организацией реакционной и ненужной в настоящее время. Считаю так потому что эта организация воспитывает у молодежи ханжество и лицемерие. В отношении конституции у меня сложилось мнение, что она не отражает интересов народа.
Не знаю, можно ли это расценивать как антисоветскую пропаганду, но свои антисоветские взгляды я не скрывал и публично их высказывал в своем окружении, на лекциях в институте. Помню, что когда ко мне обратился секретарь комсомольской организации курса Москаленко с предложением о вступлении в комсомол, я ему прямо сказал что комсомол лично считаю реакционной организацией и надо создать организацию, которая бы повела борьбу против комсомольской организации.
Был случай когда по телевидению очень много уделили времени трансляции о пребывании Подгорного в Польше и очень мало показали о высадке американских космонавтов на Луну. Это меня возмутило, и я по этому поводу послал в ТАСС телеграмму, в которой «благодарил» за подробную информацию о поездке Подгорного в Польшу. Эту телеграмму послал за своей подписью. Не знаю, поняли ли в ТАСС мою иронию в отношении этой передачи, но в содержание поданной мной телеграммы в адрес ТАСС я вложил свое отрицательное отношение к подобным передачам.
Накануне поджога я спорил открыто со студентом Скрипниковым по поводу философского словаря и его авторов Розенталя и Юдина. Этот словарь часто этими лицами переиздается и отдельные его положению меняются. На это я обратил внимание Скрипникова и спросил, как он относится к таким людям. При этом я отметил, что у этих людей, видимо, нет своих убеждений и они действуют по принципу: куда ветер подует, т. е. Эти люди сообразуются с обстановкой в стране. Скрипников пытался меня в этом разубедить.
Радиопередачи зарубежные «Голос Америки», «Бибиси» я слушал, но редко, и эти радиопередачи особого влияния на мои взгляды не имели.
Последнее время я стал замечать, что наша коммунистическая партия и советское правительство много проводят политических мероприятий. Это не согласуется с моими взглядами. На каком-то этапе я решил выразить эти взгляды в действии. Накануне торжества, посвященного столетию со дня рождения В.И. Ленина, а именно 18 апреля, с.г. я приобрел две бутылки бензина и принял решение совершить поджог большого панно с портретом В.И. Ленина на Дворцовой площади. Как ранее показывал, этот поджог совершить не смог, а осуществил свои намерения на Невском проспекте — поджег фотовыставку у Гостиного двора.
Из протокола допроса от 30.04.1970:
Хямяляйнен: Диверсионным актом свое преступление не считаю, так как я действовал с целью ослабления советского государства, а не с целью нанесения советскому государству материального ущерба. Свои преступные действия я расцениваю как политический акт протеста против существующего в нашей стране строя, на мой взгляд, ханжества, лицемерия, конформизма и против режима, порождающего эти стороны общественной жизни. Я считаю что в Советском Союзе большая часть населения слепо воспринимает идеи Ленина, партии, не верят в них, но поддерживают мероприятия коммунистической партии и советского правительства. Другая же часть народа критически относится к советской действительности, но показывать себя эти люди боятся. Своим преступным актом я хотел всколыхнуть этих людей, чтобы они поняли, что свои взгляды можно проявлять открыто.
Уточняя свои показания, желаю добавить к ним, что своим преступным актом я не призывал критически настроенных Советской власти людей к подобным действиям, а призывал их к политической активности.
Из протокола допроса от 25.05.1970:
Вопрос: На допросе 24 апреля вы показывали, что публично высказывали свои антисоветские взгляды — это все ваши антисоветские выступления или были еще другие?
Хямяляйнен: Таких выступлений у меня было много. В настоящее время все их воспроизвести не могу, не помню. Одно время, например, я не мог спокойно прослушать лекцию Рянжина по Государственному праву, чтобы не задать преподавателю какого-нибудь каверзного вопроса, в который я вкладывал определенный политический смысл.
Так, в 1969 году на первом семестре учебного года на одной из лекций когда разбирали систему выборов в СССР, я желая показать несовершенство на мой взгляд нашей избирательной системы, преподавателю Рянжину задал вопрос: «Предположим вы на каком-то этапе не согласны с политикой компартии; среди преподавателей вы находите единомышленников, которые поддерживали бы ваши взгляды и убеждения; вы создаете свою организацию или общество и на выборах в Верховный Совет выставляете своего кандидата. Будет ли такой кандидат зарегистрирован?». Рянжин был возмущен этим вопросом, спросил как я мог додуматься до такого вопроса, но как вопрос ему был задан, и ответ от него хотели услышать не только я, но и другие студенты, пояснил, что организация о которой я говорю, видимо, будет антисоветской, вне закона, а поскольку так, то и кандидат не будет иметь полномочий которые предоставлены другим, и такой кандидат зарегистрирован быть не может.
Как-то на лекции по Государственному праву также в 1969 году, когда Рянжин, касаясь вопроса о культе личности, сделал вывод что это не присуще советскому строю, я будучи противником этого вывода, спросил: «Назовите мне пожалуйста, социалистическую страну, где бы не проявлялся культ личности?». Рянжин объяснил что такую страну он назвать не может, но это не значит, что культ личности присущ коммунистическому строю. В ответ на это я написал ему записку, где изложил свои взгляды по этому вопросу.
Одно время у меня была мысль подготовить доклад, где были бы изложены мои антисоветские суждения, хорошо обоснованные, аргументированные, и с этим докладом выступить перед студентами, но затем я эту затею бросил. Решил, что меня никто не поймет, а в худшем случае не дадут нигде с таким докладом выступить.
В 1969 году тому же Рянжину я в письменном виде задал вопрос: «Почему в настоящее время при поступлении в вузы стараются лиц еврейской национальности не принимать, правильно ли это?»
Источник: АУД №П-91435, хранится в УФСБ РФ по СПб и ЛО