/телефонное интервью, взятое в феврале 2021 года/
Анастасия Гаранина (АГ): Кем вы вообще были на момент событий 88-го года, чем вообще занимались?
Дмитрий Щегельский (ДЩ): В тот момент, летом 88-го, я как раз закончил техникум, получил диплом, ну, и отдыхал, ждал призыва в армию советскую. Вот, а так, естественно, как большинство ленинградской молодежи, любил рок-музыку, рок-клуб, зависал на возможных сейшенах. Тогда это было возможно. Вот, и увлекался фотографией. Соответственно, все эти концерты…любил фотографировать. Вот, таким образом, то есть, был обычный … 19-летний.но молодой
АГ: То есть, вы даже посещали разные фестивали?
ДЩ: Ну, безусловно, конечно. Ленинград - это же такой город, где это было легко сделать, ну, как бы доступно. Ленинградский рок-клуб был самый прогрессивный. Здесь у нас в Ленинграде было, получается, самое лояльное начальство, начиная от того же (..?) дальше наверх. Ну, мы знаем, что себя хорошо здесь чувствовали Юрий Шевчук, которого выгнали из Уфы, не давали ему там работать, Кинчев сюда приехал, ну, тут много, кто ехал, и я думаю, что всем известны группы именно ленинградского рок-клуба в основном, правда?
АГ: Даа
ДЩ: Ну, там, может, только Наутилус Помпилиус и какая-нибудь Агата Кристи, но она уже более поздняя. Вот, то есть, да, ходил на концерты
АГ: Хорошо. Почему вы решили вообще участвовать, каковы были мотивы? Как я понимаю, раз у Вас есть фотографии, значит Вы туда пришли как фотограф или как участник, непосредственно?
ДЩ: Ну, смотрите, я тусовался тогда вокруг Зимнего стадиона. Вы знаете, это Манежная площадь. Сейчас это Итальянская улица, раньше Ракова, и там вот манежный… Манеж. И планировалось, что будет проходить там, ну, рок-фестиваль. Он обычно состоял из двух частей. В начале, непосредственно, сам конкурс, он проводился в рок-клубе, и после этого уже были такие выступления типа лауреаты. Ну, короче говоря, участвовали все победители, и должен был состоятся естественно вот этот вот большой глобальный концерт, причем он проходил не один день.. Ну, на моей памяти дня-то три, если не неделю. То есть, там каждый день с утра до вечера на этой площадке выступали всевозможные рок-группы, и даже приглашенные приезжали и.. Там, допустим, с Украины «Вопли Видоплясова» на тот момент тоже выступали там, примерно, на этом рок-фестивале. И, да, я вокруг ходил. Какие-то группы были более доступны были, туда было проще попасть, а какие-то типа «Алисы» или «Аквариума»…ну, понятно, что билетов не было совсем. Ну, в общем крутился, тусовался, короче говоря. Делать было нечего, погода была хорошая. И мы там с товарищами вокруг ходили, и таких, как я, было достаточное количество. И вдруг пошел слух, что рок-фестиваль запрещают. Не будет его, рок-фестиваля. Якобы пожарная безопасность, пожарники, пожарные не дают по..открывать, хотя на самом деле уже было все установлено там аппаратура, все, билеты проданы, афиши висели и так далее.... И вот я разговаривал с Михаилом Борзыкиным, это лидер группы «Телевизор», вы знаете. Он как раз был тоже участником этого, ну, события.. Ну, как раз с ним говорил, что там, ну, вот все сидели в рок-клубе, пришла разнарядка так, и че делать, сказали [нрзб.] в шутку. и вот Борзыкин он там вот, тоже крутясь, будучи тоже музыкантом, крутился и говорил, что что-то надо делать, нельзя вот просто так сидеть, мы не можем этот шанс упустить. И как-то стихийно начал собираться народ, кто-то плакат написал даже, умудрился написать плакат. У меня там на фотографиях есть причем это меропритие назвали «торжественный марш на Смольный». И как-то вот народ собрался, тогда площадь выглядела несколько по-другому нежели сейчас. Ну, в общем говоря, собрались достаточное количество, наверное около сотни людей собралось и пошли к Смольному с этим плакатом наперевес пошли к Смольному. И вот от Зимнего, этого Манежа по Караванной через мост прошли всю Моховую, ну по дороге присоединялись еще люди. Было видно, что такая толпа идет. То есть несмотря на то что гласность была все же это не санкционированный митинг. И вообще тогда никто не понимал, не знал и не думал, что есть какие-то санкционированные, несанкционированные. Просто люди собрались и пошли от чистого сердца искать правду. Дошли по Моховой до Чайковского, с Чайковского повернули на.. Ну, дошли до проезда, до Потемкинского сада, где уже и было оцеплено..ну, как бы оцепление. Там всем дальше уже запретили ну как бы идти, там милиция стояла. Народу была, ну, какая-то огромная уже масса была. Такое ощущение, что 1000 человек, там не одна сотня была это точно людей. То есть, это было перекрыто движение, можете себе представить, советский еще Ленинград, вот эта вот огромная масса людей, там реально перекрыли движение, как сказать, ну, невольно, да получается так. Там уже на углу Чайковского и Потемкинской как-то вот это почему-то гладко все прошло, там по дороге присоединялась какая-то милиция, ну, то есть, они уже как-то пытались этот процесс по пути контролировать. Там никто ничего не бил, машины не переворачивал, никто ничего не кричал, просто люди шли искать правду. И там вот уже, да, всех где-то оцепили, вышел руководитель Ленинградского рок-клуба, Михаил Борзыкин тоже … и начались переговоры с вот начальством. Ну, я участвовал, да, так как у меня был фотоаппарат, то я, получается, выступил, как сказать, не вынужденным, а случайным корреспондентом, фотокорреспондентом этого мероприятия. Причем я хорошо помню, что я еще фотографировал, и у меня были две мысли в голове: во-первых, у меня только одна кассета и, как известно, там только 36 кадров, причем там уже что-то было отснято. Это не то, что сейчас сидишь бабахаешь сколько влезет, а вот 36 кадров, и надо, и я не помню сколько у меня, ну, там на счетчик так что-то показывает, ну, неважно, в общем немного, и все снимать подряд невозможно. А вторая мысль это как бы у меня этот фотоаппарат вообще, ну, в лучшем случае съемку не запретили, а в худшем не отобрали, не разбили, вот. Реально боялся и как-то так снимал, хотя фотоаппарат был у меня большой. Вот и там уже дошли, переговорили с этим вот начальством, подъехал представитель Смольного, кто-то приехал. Там разговаривали долго, но в итоге разрешили рок-фестиваль и.. Там никто не дебоширил, там толпа протестующих прям так и села на Потемкинской перед рядами милицейскими там оцеплениями. Там вот в прямом смысле слова Борзыкин попросил «присядьте, сейчас переговорим и все решим». Да и все как-то решилось и, ну, вот в итоге этот рок-фестиваль разрешили. Вот в таком виде это выглядело.
АГ: То есть, Вы были, как вы сказали, в первой сотне или вы уже потом присоединились?
ДЩ: Нет, я был от самого начала. То есть, я тогда вокруг Манежа ну вот ходил. Все ждали там, ну просто тусовка такая там была. Много любителей рок-музыки в этот момент находилось ну так, просто [нрзб.], а потом оказалось так, что, как я уже сказал, вот этот вот слух пошел, что запрещают.. Вот и я, да, был с самого начала в первых рядах, ну, бегал с фотоаппаратом там [нрзб.] До Смольного не дошли, понятное дело, дошли до Таврического сада.
АГ: Больше теперь о таком, наверное, эмоциональном плане. Какие вы тогда испытывали чувства или, может, вы расскажете какой-нибудь момент который был для вас самый яркий в этом событии
ДЩ: Ну, чувства такой..ну как вам..даже не.. Понимаете, для того времени, даже учитывая, что считали себя передовыми и хотели каких-то перемен, то, что произошло это было из рук вон, я бы так сказал, выходящее мероприятие. До этого я в таких массовых мероприятиях участвовал на официальных парадах. Ну знаете, демонстрация на 1 мая. А здесь демонстрация, конечно, противоречивые чувства, на самом деле. С одной стороны, какая-то эйфория такая, что, понимаете, вы делаете то, чего нельзя делать. И тут же у вас возникает вопрос, ну блин, за это может последовать какое-то наказание, потому что не просто так какая-то толпа народа идет [нрзб.] И... Первое, наверное, ощущение вот такое сильное было, когда вот народ собрался, но никто не верил, что это может произойти, понимаете, все как-то «ну давай туда-сюда раз-раз», и потом вот собралась вся эта кучка людей, которая там была вот на Манежской, ну, у Манежа на Итальянской и пошли. И вот это вот первое. И ты идешь, и ты ощущаешь вот волна, прилив эмоций положительных. Народ все больше-больше. Вторые эмоции это, конечно, когда в итоге, знаете, как говорится, повернули за угол, ну так образно говоря. Дошли до Таврического сада и там стояло оцепление. Здесь уже такое было вот ощущение, конечно, напряга, что ну.. я участвовал в таких мероприятиях, на концертах, где концерты разгоняли, там ДК Невский, там частенько проходили мероприятия, разгоняли [нрзб.] достаточно жестко могло быть и здесь тоже было такое ожидание вот это, но на самом деле почему-то этого не произошло. Вот почему - я ответить не могу. То ли потому, что власть уже понимала, что, ну, вот это какая-то перестройка. Это надо узнавать, конечно, у представителей власти, какие они разнарядки получали по этому поводу. Потому что потом было повторение подобного мероприятия в Крыму, тоже была попытка запрета. Я там не был, но это вот по рассказам: в Крыму тоже было событие с запретом выступления рок-групп типа фестиваль назывался наших песен, и так же люди пошли искать правду к зданию ну этого.. Совета, наверное, там, ну в Крыму. И так же там была целая толпа народу и так же вроде как решили. Тоже было вот, не знаю, полгода до этого мероприятия то ли позже, это как мне рассказывали люди, я там не был. Вот а так ну в 88-ом году я думаю, что это первое стихийное вообще мероприятие, которое, ну а тогда ведь об этом никто не обмолвился и не писал [нрзб.] ну на мой взгляд это было такое вот ну действительно … событие, я бы сказал!
АГ: Но тогда, как спустя уже десятилетия Вы смотрите на это событие? В принципе, частично вы ответили на этот вопрос, но все же? Может быть.. ну вот сейчас вы бы решили участвовать?
ДЩ: Ну знаете, вот сейчас и тогда.. Тогда … там не было политического подтекста вот такого да. Никто не шел свергать власть. Ну, все хотели каких-то перемен и знаете, но никто не представлял, какие они должны быть. Всем хотелось чего? Ну какой-то правды, большей свободы, чтоб можно было смотреть фильмы, где не вырезают интересные моменты, чтобы можно было петь песни без литования, да, ну там без запретов каких-то, вот, чтобы можно было художествами заниматься какими хочешь, то есть, ну такие у людей были порывы на самом деле. Получается вот по моим воспоминаниям больше такого вот характера, да то есть, получить больше внутренней, ну вот как бы, чтобы вот эта внутренняя свобода вышла наружу. То есть, никто не думал что произойдет вот то, что произошло на самом деле. И.. Да я вот мои воспоминания тех событий, они такие, как бы сказать, не умиленные что ли, то есть по сравнению вот сейчас, если посмотреть, то, что происходит сейчас и то, что происходило тогда, ну это просто [нрзб.]. Ну во-первых, по .. реакции властей. Хотя мы знаем что в 62-ом году или когда там были проблемы в Новочеркасске, там совсем было все плохо, но там были погромы и как-то там были какие-то политические лозунги, да. Здесь то вообще ничего не было [нрзб.] Но я хочу сказать, что в 90-е годы вообще все массовые мероприятия потом уже они проходили достаточно легко: то ли власть не знала чего делать, то ли считала, что это нормально.
АГ: Ну, наверное еще порыв молодости какой-то.. Среди всего этого шествия там же были в основном-то люди вашего возраста или нет?
ДЩ: Ну… я думаю, что да. В основном, это были люди, так даже по фотографиям, 15-30 лет, наверное, основное движение. Если кто был старше, может быть и были зеваки, которые смотрят из окна дома по улице толпа народу идет, причем толпа не просто 10 человек [нрзб.]. Да, тогда было светлое чувство такое борьбы за правду. Нам хотелось тогда, чтобы просто разрешили проведение рок-фестиваля, то есть праздника души, который все ждали. Вот потом, конечно, когда его разрешили, уж там народ да..оттянулся по полной. После этого были еще да ……. Потому что на Кинчева все хотят посмотреть да это был супер-тренд того времени, а билетов во-первых нет, во вторых на всех мест не хватит. Я хорошо помню так же вот высаживали окно, там сейчас находится элитный жилой комплекс [нрзб.] уже смели все кордоны. То есть, такой вот молодежный задор….