Мои друзья и знакомые часто расспрашивают меня о жизни в заключении. Изредка это бывают праздные расспросы, но гораздо чаще людей интересует вопрос о том, какое именно поведение человека, попавшего в непривычные условия мест лишения свободы, помогает скорейшей адаптации его к этим условиям. Я всегда охотно отвечала на эти вопросы, и наконец решила записать те практические советы, которые кажутся мне и моим собеседникам наиболее важными. Хочу подчеркнуть, что мне никогда не приходилось встречать работу такого рода, а между тем она имеет большой практический смысл. Ведь бывают случаи, когда человек, не принадлежащий к уголовному миру, оказывается в тюрьме и лагере, и буквально с первых минут перед ним начинает вставать целый ряд вопросов, на которые он сам не в состоянии дать ответа из-за своей неопытности, а рассчитывать на помощь окружающих ему не приходится. Во всяком случае, если бы мне до ареста (а ведь я предвидела его и часто пыталась представить свое поведение в этих обстоятельствах) довелось услышать некоторые чисто практические советы о жизни в заключении, а главное, понять важность этих советов, я была бы избавлена от многих тяжелых положений. Сейчас я ощущаю свой долг перед теми, кто помогал мне советами, находясь вместе со мной в заключении, и перед теми, для кого эти советы могут стать реальной помощью в тяжелый момент.
Т Ю Р Ь М А .
О поведении на допросах постараюсь сказать коротко - на эту тему написано уже несколько работ. С автором одной из них, Я.Виньковецким, я полностью согласна. Действительно, не может быть более разумной тактики на следствии, чем полный отказ от дачи показаний. Если это справедливо для свидетеля, могущего немедленно после допроса встретиться с другим «подельником», узнать об их поведении на допросах, договориться о действиях на будущее, то тем паче это справедливо для обвиняемого, находящегося в тюрьме. Я уже не говорю о том, что сам закон предоставляет ему право как отказаться от дачи показаний, так и давать ложные показания, в то время как свидетель за отказ может быть привлечен к уголовной ответственности. Самое главное то, что арестованный находится полностью в информационной блокаде: информация о ходе следствия либо вовсе не поступает к нему, либо поступает в таом количестве и такого качества, как это нужно следствию. Он ошеломлен перебросом из одного состояния в другое, разлучен с семьей и друзьями, его, возможно, донимает сосед по камере; как мажно в таких условиях в ходе утомительного, долгого допроса решить, на какой вопрос и как следует ответить? И главное - для чего, собственно, это нужно делать? Чтобы не испортить отношения со следователем? Но он вам не друг, не жена и не любимая девушка, да и он к вам в данный момент относится не как к человеку, а как к субъекту правовых отношений. Так токарь относится к металлической болванке, каким боком удобнее всунуть ее в станок, чтобы выточить нужную деталь. Скажу более того. Если все-таки дадите полные, откровенные показания, то следователь станет первым человеком, презирающим вас за это. А охранник, гуляющий у вашей камеры, - вторым. Может быть, в это трудно поверить, но я многократно встречалась с такими явлениями. И именно это презрение будет искренним выражением их человеческих (а не служебных) чувств чувств к вам.
Иногда приходится слышать, что порядочному человеку не пристало отказываться от документов, под которыми стоит его подпись. Считаю, что здесь происходит двойная путаница. Во-первых, отказ от любых пояснений по поводу какого-либо документа (в том числе и признание своей подписи) не означает отказа от самого документа. Во-вторых, не нужно отождествлять обязанности частного лица с обязанностми правового субъекта. Иногда эти обязанности пересекаются, а иногда, как в данном случае, - нет.
Даже если вы дадите вполне «невинные» показания, вы не можете быть уверены, что какая-нибудь фраза в них, предъявленная на допросе вашему знакомому (с положенными сверху и снизу листочками бумаги, закрывающими остальной текст), будет выглядеть столь же невинно, не подвергнет вашего знакомого в отчаяние и не побудит его к необдуманным действиям: получить от вас объяснения он ведь не сможет. Этот метод, как, впрочем, и остальные методы следствия, не отличается особой утонченностью, и, тем не менее, все они, собранные воедино, слишком часто оказываются вполне эффективными.
Некоторые люди считают, что со следователями нужно разговаривать для того, чтобы воздействоват на них, спасать их души. Полагаю, это та самая простота, которая уже воровства. Никто не может объять необъятное: спасите для начала свою душу и своих друзей, а когда будете сидеть в пятый раз, попробуйте спасать души и ваших следователей. Это во-первых. А во-вторых, почему для спасения души следователя необходимо давать ему показания? Произносите пламенные речи, но не заносите их в протокол.
Кстати, о беспротокольных беседах. Меня часто спрашивают, стоит ли вести их со следователем, или лучше вообще молчать. Я не считаю этот вопрос принципиальным. Если беседа со следователем по каким-то причинам вам интересна и вы вполне уверены в том, что не дадите ему никакой оперативной информации, то можно, пожалуй, и поговорить. Но если вас в камере ждет интересный собеседник, книга, оборванная на полуслове, или начатый перевод, - зачем тогда тратить время попусту?
Чтобы закончить разговор собственно о следствии, скажу еще вото чем. Нужно иметь в виду, что все усилия следователя, дежурных охранниов и, возможно, вашего соседа по камере будут направлены на то, чтобы внушить вам, что ваш арест является беспрецедентным по трагизму событием, тем самым деморализовать вас, заставить проливать слезы над вашей «поломанной судьбой». Возможно, все они будут говорить, что именно вам сидеть в тюрьме особенно тяжело: потому что вы старый больной человек или потому что вы очень молоды, потому что вы женщина или потому, что вы уже оформили визу на выезд, потому что у вас дома осталась жена с маленьким ребенком или потому что у вас пропала квартира, если вы одинокий человек. Все они будут скорбеть о вас и вызывать эту же скорбь и жалость к самому себе у вас. Если им удастся преуспеть в этом намерении - берегитесь! Ваше положение стало опасным, именно с этого начинались многие «расколы». В ответ на такие причитания лучше всего спокойно сказать, что вы вполне счастливы своей судьбой (иначе бы не занимались деятельностью, которая вас сюда привела), что тюрьму вы рассматриваете как неизбежное неудобство в жизни, что тюремный режим находите вполне сносным, еду хорошей, а библиотеку великолепной и что вы вообще не видите причин, почему бы вам не посидеть, раз сидели многие политические деятели, национальные герои, революционеры и даже короли. Скажите все это и полюбуйтесь, как вытянутся лица и слегка отвиснут нижние челюсти у ваших собеседников. Можно также добавить, что раз уж вам попались столь душевные, сердобольные люди, которые не могут спокойно смотреть на вашу молодость, гибнущую в каменном мешке, то, пожалуй, вы согласны сделать им одолжение: покинуть их гостеприимный кров и сию же минуту вернуться к себе домой.
Теперь давайте перейдем к разговору собственно о жизни в тюрьме.
Прежде всего - о вещах, которые по возможности нужно взять с собой при аресте. Неизвестно, когда ваши родные или друзья смогут вам их передать: завтра или через месяц. Многие люди воспринимают как кощунственную саму мысль о каких-то тряпках или зубных щетках в такой момент. Впрочем, они очень быстро понимают, что хотя их арестовали, они, тем не менее, остались живы, и их потребности ничем не отличаются от потребностей других живых людей. И уже через 2 часа после прибытия в тюрьму они начинают просить у охранников кусочек мыла, спички или аптечные резинки взамен шнурков для ботинок. Даже если вы считаете свой арест вполне естественным и давно ожидаемым явлением, все-таки в ближайшие 3-4 дня вам будет достаточно скверно. В этой ситуации сваливающиеся с ног ботинки или дурной вкус во рту из-за нечищенных зубов отнюдь не прибавят вам хорошего настроения.
Итак, список необходимых вещей:
1. Мыло в пластмассовой мыльнице.
2. Зубная щетка и порошок (в неметаллической коробке).
3. Расческа.
4. Домашние тапочки.
5. 2-3 смены нижнего белья.
6. 3-4 пары носков.
7. 2-3 рубашки и столько же свитеров.
8. Желательно спортивный костюм - и для женщин и для мужчин.
9. Сигареты и спички - для курящих (при этом учтите, что, возможно, в ближайшие дни вы будете курить в 2-3 раза больше, чем обычно).
10. Желательно немного еды: сало, копченая колбаса, сыр, масло, фрукты, конфеты, печенье и др.
11. Для женщин: губная помада в пластмассовом футляре - обязательно! (почему-то в тюрьме у всех трескаются и обветриваются губы).
12. Вата (обычно проблем с ней в тюрьме не бывает, но вдруг...).
13. Теплый пуховый или шерстяной платок - им очень удобно укрываться.
В камере не разрешается иметь шарфы, шнурки для ботинок, любые стеклянные или металлические предметы (включая тюбики с зубной пастой или кремом). Еще одно замечание: все вещи должны быть достаточно новыми и прочными, об этом я скажу позднее.
Если вы ходите на допросы в качестве полусвидетеля-полуобвиняемого, очень полезно каждый раз брать с собой на допрос сумку с этими вещами. Даже если они и не пригодятся вам, то один вид объемистой сумки с торчащей сверху зубной щеткой и мыльницей отобьет у следователя охоту пугать вас арестом.
Но вот вас все-таки арестовали (или, как любят деликатно выражаться следователи, «оставили у нас»). Здесь я напишу о жизни арестованного только в тюрьме Управления КГБ, потому что только это позволяет мне личный опыт.
Никто не станет отрицать, что для человека, находящегося под следствием, прежде всего необходимо сохранить бодрость духа и яснось ума: без этого любые благие намерения превратятся в камни, которыми вымощена дорога в ад. Каждое ваше слово, каждый сравнительно незначительный поступок ценится на вес золота. Разумеется, я далека от мысли создать панацею для всех, кому впервые пришлось приложиться к сей чаше, но все же некоторые советы можно отнести и к тем, у кого арест вызвал шоковую реакцию, и к тем, кто воспринял его с холоднокровием.
Главный совет - не расслабляться. В первую минуту, когда за человеком захлопывается дверь камеры, у него создается отчетливое ощущение похороненности в каменной могиле. Ощущение это столь же естественное, сколь и ошибочное. Как правило, на свободе человек привыкает к весьма деятельному образу жизни; и после всего этого изобилия встреч с друзьями, разъездов, телефонных разговоров ему начинает казаться, что он в буквальном смысле ослеп и оглох. Но это гнетущее ощущение редко бывает продолжительным: уже через несколько дней человек начинает различать звуки за дверью и угадывать их смысл, слышит голоса и шаги в соседних камерах и коридоре и убеждается, что тюрьма вокруг него полна жизни, что в ней есть место не только горестному размышлению о своей судьбе, но и спорам, песням, женскому смеху и многому другому.
Самое главное для вас теперь - ни одной минуты не сидеть без дела. Можно ходить по камере, делать физичческие упражнения, можно составлять словарь знакомого языка, читать или записывать стихи, решать шахматные задачи, лепить фигурки из хлеба, рисовать и т.д. Думаю, любой человек может найти себе занятие по интересу даже до библиотечного дня, когда у него появится возможность читать. Беда вся в том, что в эти дни человеку не хочется делать абсолютно ничего: только лежать, сосредоточенно уставившись в потолок, и думать о близких, о друзьях, о произошедшем несчастье. Большинство арестованных, во всяком случае, ведут себя именно так, и по-моему, именно по этой причине у многих людей, психически вполне нормальных, в первые дни возникают мысли о самоубийстве (а некоторые даже пытались покончить с собой). Правда, совершить самоубийство в тюрьме КГБ невозможно по чисто техническим причинам: за вновь прибывшими охрана следит еще более внимательно, чем за остальными заключенными. По сути дела, эта слежка сводится к почти неотрывному наблюдению за арестованными. Но, разумеется, лучше всего постараться не доводить себя до такого состояния, входишь в него как-то легко и незаметно, а освободиться от неотвязных мыслей о смерти удается не всегда и с большим трудом.
Лучшими средствами от этого состояния являются движение и книги. О книгах я напишу позднее, а по поводу движения можно сказать, что его польза для человека, переживающего тяжелый нервный кризис, давно известна и доказана медиками (жаль только, что в тюрьме об этом почти все забывают). Разумеется, бывает очень тяжело согнать себя с койки и заставить делать физические упражнения до усталости, когда кажется, что нет сил ни на что, но если человек все-таки найдет в себе силы и поступит так один раз, другой, третий, то дальше именно этот образ жизни станет для него привычным и не будет требовать почти ниаких усилий. Вообще жизнь в заключении чуть ли не вся построена на самоприказах: приходится вставать в 6 утра, когда хочется спать, идти гулять, когда хочется поваляться на койке, есть то, что дают, а не то, что хочется, выполнять работу, которая не доставляет особого удовольствия и т.д. И чем раньше человек привыкнет к этому, тем лучше для него. Впрочем, в тюрьме или в лагере приходится делать гораздо меньшее усилие, чем на свободе, чтобы заставить себя поступать каким-либо определенным образом. Мне приходилось довольно часто встречать людей, которые бросили курить именно в заключении, после многократных безуспешных попыток сделать это на свободе.
При этом я советую ни в коем случае не отказываться от тысячи тех маленьких радостей, которыми богата тюремная жизнь. Захотелось вам отпраздновать Новый год - сделайте елку из зеленых тетрадных обложек, игрушки из серебряных сигаретных оберток, торт из печенья, маргарина, «подушечек», пряников и т.д. - и празднуйте на здоровье. Захотелось сказать следователю нечто такое, от чего бы у него кровь прихлынула к лицу - так скажите и насладитесь от всей души произведенным эффектом. Захотелось спеть песню - пойте. Хочется сыграть в футбол - набейте старый носок бумагой и играйте. Все это доставит вам массу удовольствия, даст ощущение вашей не-отверженности, не-отрезанности от остальной части человечества.
Еще один совет. Как ни странно это может показаться, многие люди, оказавшись в тюрьме, физически очень опускаются и доходят до поразительной неряшливости: перестают умываться, чистить зубы, причесываться, умудряются при минимуме вещей устроить неописуемый беспорядок и грязь в камере. Получается замкнутый круг: человек не может заставить себя прибрать в камере и привести себя в порядок, а грязь и кавардак окружающей обстановки и собственная неряшливость, в свою очередь, угнетающе действуют на психику. Разорвать этот порочный круг можно опять-таки только усилием воли: заставить себя встряхнуться, прибрать в камере, подмести пол, привести в порядок свою внешность, и делать это постоянно, пока не войдет в привычку так же, как и на свободе. Нужно с первого же дня постараться понять, что тюрьма - это не гроб, в котором тебя похоронили заживо, а твой дом, в котором ты отныне живешь, что к этому дому ты довольно быстро привыкнешь, найдешь в нем свои преимущества и, в конце концов, скорее всего, даже полюбишь его (впрочем, в последнее вряд ли кто-нибудь в состоянии поверить, а между тем для многих это оказывается чистейшей правдой).
По поводу бытовых условий могу сказать, что мне ни разу не приходилось встречать людей, которые бы в тюрьме КГБ жаловались на грубое обращение, плохое питание или невыносимые условия жизни. Многие, наоборот, были приятно удивлены и обедами, приготовленными на уровне неплохой столовой, и прочим тюремным «сервисом»: баней, прачечной, ну, а о библиотеке нужно рассказать отдельно. Мой следователь говорил, что на людей, ведущих на свободе беспорядочный образ жизни, спящих где попало, притом преимущественно не ночью, питающихся чем и когда попало, в основном бутербродами, тюремная жизнь с ее строгим режимом питания и сна оказывает оздоравливающее действие. Пожалуй, в этом есть некоторая доля истины. Во всяком случае, уже в первые недели буквально все арестованные убеждаются, что тюремные условия словно специально созданы для чтения и занятия языками: тишина, четкий распорядок дня, возможность сосредоточиться на занятиях и, наконец, прекрасная библиотека. В библиотеке ленинградской тюрьмы КГБ, например, есть уникальные издания конца 19 - начала 20 века: Мережковский, «Дон-Кихот» с иллюстрациями Дорэ, есть, пожалуй, почти вся русская и мировая классика, есть адаптированная и неадаптированная литература на разных языках, учебники и словари разных языков. Как только у человека появляется возможность пользоваться библиотекой, ему немедленно нужно начинать читать. Многих людей именно книги спасали от отчаяния первых дней. Вначале, правда, и читать бывает трудно, глаза скользят по строчкам, а мозг продолжает пережевывать осточертевшую информацию, но уже через несколько часов, если человек старается сосредоточиться на чтении, он обязательно отключится от своих переживаний, вначале лишь на несколько минут, а потом эти моменты будут повторяться все чаще и становиться все длиннее. Человек сразу начинает чувствовать себя гораздо лучше, его мозг отдыхает от утомительной саморазрушающей работы. Ну, а через несколько дней чтение становится главным занятием буквально всех арестованных. Чтобы закончить эту тему, скажу, что в заключении все книги, хотя бы и прочитанные много раз, воспринимаются совершенно по-новому, так что имеет смысл заново перечитать даже хорошо знакомые вещи.
Тем, кто владеет приемами медитации, самовнушения,очень советую делать все эти упражнения.
Говорить о способах межкамерной связи мне очень трудно: во-первых, они различаются в разных тюрьмах в разные времена, а во-вторых, подробное описание этих способов может спровоцировать нежелательные последствия. Могу только посоветовать, если вы хотите дать знать о себе вашим соседям, громко разговаривать с охранником в коридоре, кашлять, когда вас ведут на допрос мимо камер, громко смеяться и кашлять во время прогулки. В тюрьме, которая гасит и искажает звуки голосов, очень легко узнать человека даже издалека по кашлю и смеху.
О вынужденном соседстве. Пожалуй, после отчаяния первых дней это самая неприятная и опасная вещь. Опасность ее заключается в том, что круглосуточное совместное пребывание на замкнутом пространстве с неприятным вам человеком способно даже человека с крепкими нервами довести буквально до исстурления и полной потери контроля над собой, ну, а чем может закончиться последнее, объяснять не нужно. Разумеется, я не хочу сказать, что любое вынужденное соседство в тюрьме доставляет неприятности; очень часто соседство с умным, интересным человеком приносит много пользы и радости, а долгие беседы, споры, взаимная помощь (начиная от разрезания пополам последнего яблока и кончая конкретными деловыми советами) незаметно переходят в крепкую дружбу, которая зачастуб продолжается и после освобождения. Но вначале, как правило, бывает другое: соседство человека (а то и двух), которые как будто специально подобраны к вам по принципу полной психологической несовместимости (впрочем, почему «как будто»?). Причем совсем не обязательно этот человек набивается к вам в друзья и проявляет повышенный интерес к вашей жизни (хотя и такой вариант вовсе не исключен). Гораздо чаще он донимает вас в неблагоразумии, «дружескими» советами, просто отвратительной болтовней. Возможно, он будет извергать перед вами душу, рассказывая о гнуснейших своих «подвигах». Возможны и другие варианты, все перечислить невозможно. Но цель этих приемов одна: довести вас до нервного истощения, до срыва и потери самоконтроля. Очень скоро такой сосед начинает раздражать вас уже каждым словом, каждым жестом, самим своим присутствием. Вы начинаете понимать буквальный смысл слов: «я не могу дышать с ним одним воздухом». Накапливается тяжелая, глухая злоба, она ищет выхода сначала в коротких стычках, потом в страшных, отравляющих душу скандалах. Однажды мы с соседкой всю ночь были вынужденными свидетельницами скандала, происходившего в соседней камере. Там гремели миски, табуретки, и мужской голос, похожий на голос человека, которого оперируют без наркоза, визжал: «Отстань от меня, крыса, гнида! Заткнись, или я убью тебя!». Все это продолжалось до 4 часов утра, а в 9 часов того человека вызвали на допрос. Через некоторое время мы узнали, что именно в тот день он сделал непоправимую ошибку, стоившую ему очень дорого. Подобные случаи бывают довольно часто, поэтому взаимоотношения в камере не менее (а может быть, даже более) важны, чем поведение на допросах.
Для начала вы можете попытаться деморализовать вашего соседа столь же бесконечными, сколь его разговоры, рассказами о случаях зверских убийств стукачей на зонах и на свободе после освобождения. Накрутите каких-нибудь ужасов (желательно с натуралистическими подробностями), оброните вскользь, что у вас есть знакомые гангстеры, готовые по сходной цене или просто из идейных соображений взяться за такую работу. Он будет вам говорить о семье и детях, оставшихся без вас, а вы ему - о вставленных в задний проход паяльниках и отпиленных ножовкой конечностях. Все такие люди - отчаяные трусы, поэтому зачастую этот простенький метод оказывается на удивление эффектным.
Существует, правда, еще одно мнение: что с людьми такого сорта лучше всего разбираться быстро и без лишних слов - табуреткой по голове. Пожалуй, этот метод тоже довольно неплох: во-первых, вы отлично разрядите накопленную в вас энергию злобы, а во-вторых, вы хотя бы на время «перемените участь». Даже в самом худшем случае, если вы окажетесь избиты соседом и посажены в карцер, - это все-таки даст вам возможность хоть несколько суток побыть одному в тишине. Ну, а дальше - возможно, ваш сосед откажется жить с вами, а другого такого не найдут, возможно, он впредь будет воздерживаться от непрошенных советов (ему ведь тоже запасную голову со склада не выдадут). В первую очередь я бы рекомендовала такой метод крепким, тренированным людям, а также женщинам: из-за их малочисленности в тюрьме будет трудно найти замену их соседке, если она «забастует».
Если все же ваши попытки остановить словоизвержение соседа окажутся бесплодными, постарайтесь понять, что он сейчас является не человеком, а дубинкой. Попади вы в эту камеру лет 40-50 назад, возможно, из вас бы выбивали показания резиновой дубинкой. В наши дни роль дубинок выполняют (и зачастую не менее эффективно) такие люди. Вы ведь не стали бы сердиться на резиновую дубинку в руках следователя и объяснять ей всю аморальность ее поведения. Не спорьте и не ссорьтесь с этим человеком, не произносите гневных проповедей, не взывайте к его совести - она осталась в личном деле у следователя. В ответ на все его разговоры скажите, что вы поставили себе целью за время нахождения в тюрьме прочитать, скажем, 4 книги на французском языке, поэтому вам некогда заниматься болтовней. Откройте книгу и постарайтесь углубиться в чтение. Только ваше спокойное, выдержанное поведение поможет вам сберечь нервы, не наделать глупостей, в конечном итоге, сократит срок вашего пребывания с таким человеком.
Возможно, частое повторение советов: «держаться», «постоянно контролировать себя» могут напугать кого-нибудь, человек может решить, что жизнь в тюрьме невероятно тяжела и выдержать это испытание может только человек какой-то сверхестественной силы. На самом деле это совсем не так. Я уже писала о том, что хотя жизнь в тюрьме построена на самоприказах, исполнять их в заключении гораздо легче, чем на свободе. Большинство людей там явственно ощущает присутствие высшей силы, облегчающей борьбу и с собственной пассивностью, и с внешними обстоятельствами. Молитва в тюрьме - это совсем не то, что на свободе, даже в храме, в день великого праздника. Это - прямой разговор с Богом как со своим Отцом. В заключении буквальный смысл приобретают слова: «Простите, и дастся вам». Возможно, именно потому в тюрьме часто зарождается горячая, искренняя вера. Я знаю женщину, которая на свободе, по ее словам, не верила ни в Бога, ни в Черта. Оказавшись в тюрьме, она сходила с ума от отчаяния, плакала целыми днями, пыталась покончить с собой. В один из дней она как-то начала молиться, сама не зная кому, прося избавить ее от мучений. Никаких изменений в ее положении, конечно, не произошло, но в тот день она впервые ощутила, неожиданно для себя, какое-то спокойствие, впервые смогла, не поддаваясь отчаянию, размышлять о своем положении. Такие случайности стали
повторяться, и примерно через неделю она сказала мне: «Знаешь, а ведь Бог действительно есть. Я молюсь Ему и ясно слышу, что Он отвечает мне».
Правда, и Божья кара за грехи приходит в тюрьме неожиданно быстро и с большей силой, так, что у человека не остается никаких сомнений, что именно его постигло возмездие. Многие люди в тюрьме испытывают обострение мук совести. В памяти помимо воли всплывают случаи, когда человек вел себя непорядочно по отношению к другим людям, и эти воспоминания становятся источником острых мучений. Правда, после такого переживания приходит блаженное спокойствие - сознание прощения за грех.
В тюрьме происходят и некоторые другие удивительные вещи. Например, там почти у всех людей учащаются (иногда по нескольку раз в день) и становятся необычно яркими моменты «ложной памяти», иногда человеку кажется, что все, происходящее с ним в настоящий момент, он уже когда-то переживал. Все вещи в тюрьме разрушаются с невероятной скоростью: ломаются прочные зубные протезы, оправы очков и застежки-молнии, поношенная одежда превращается в лохмотья и даже на совершенно новых вещах иногда появляются дыры, словно прогрызенные острыми зубами. Кстати, это нужно иметь в виду, собирая вещи в тюрьму.
По поводу время препровождения в тюрьме, когда человек привыкает к своему положению, можно написать очень многое. Пространство камеры, казавшееся еще вчера таким сдавленным, начинает стремительно расширяться: оно вмещает в себя стадион, читальный зал, цирковую арену, сцену, храм, студию художника, шахматный клуб, трибуну Гайд-парка и многое, многое другое. Трудно даже перечислить все, чем занимаются в тюрьме ее предприимчивые обитатели: читают и изучают иностранные языки, пишут стихи и празднуют дни рождения, занимаются каратэ и поют арии из оперетт, молятся и затевают романы с женщинами из соседней камеры, играют во всевозможные игры и разводят на окнах парники. Единственное, что можно посоветовать в такое время, - это побольше двигаться: делать зарядку в камере и прогулочном дворике, много ходить по камере, обязательно выходить на прогулку в любую погоду. Ведь впереди у вас - этап и зона, когда вам понадобится максимум физических и душевных сил.
Э Т А П .
Прежде всего, заключенному нужно заранее позаботиться о передаче всех своих лишних вещей родственникам, чтобы не таскать лишний груз по этапу. С собой нужно брать только то, что может пригодиться в зоне. Точно определить перечень этих вещей невозможно, так как на разных зонах разные порядки (да и они меняются от года к году), но некоторые общие правила все-таки есть. Насколько я знаю, во всех тюрьмах вещевая передача на этап принимается без ограничения веса. Разумеется, этим нужно воспользоваться. После прибытия на зону человек может получить только одну бандероль (первая посылка положена только после половины срока), и если никто не сможет поехать к нему на свидание, то передача на этап - это единственная возможность обеспечить его всем необходимым на первые годы.
Итак, примерный список вещей на этап:
1. Нижнее белье: мужчинам - трусы, майки, женщинам - трусы, майки, бюстгальтеры, однотонные светлые футболки (кружевные комбинации сейчас запрещены почти на всех зонах).
2. 2 комплекта теплого белья с начесом (кальсоны и рубашка), оно необходимо и мужчинам, и женщинам.
3. Носки: толстые шерстяные (не меньше 3-4 пар), махровые и синтетические: их одевают поверх шерстяных, чтобы те не изнашивались в кирзовых сапогах.
4. 2 пары рейтуз, колготки (не эластик) - женщинам.
5. Теплый вязаный шарф - мужчинам и толстый темный шерстяной платок - женщинам.
6. Валенки (лучше с резиновой подошвой), они разрешены на многих зонах.
7. Телогрейка.
8. 100 конвертов, тетради, ручки, стержни, пол-литровая кружка.
9. Хозяйственное и туалетное мыло; женщинам обязательно шампунь и косметику: крем для лица, губную помаду (все эти вещи имеют большую ценность на зоне, их легко продать).
10. 40-50 пачек сигарет без фильтра - это главное. За сигареты и на этапе, и на зоне можно купить все необходимое.
11. Продукты: сало, колбаса, печенье, конфеты, обязательно лимоны.
12. Прочный темный мешок, в котором можно будет хранить вещи на зоне (рюкзаки там не разрешены).
Передавать на этап кирзовые сапоги, по-моему, не стоит: они тяжелы, занимают много места, а на зоне не имеют большой ценности, так как выдаются сразу в день прибытия.
Но передать вещи на этап - это еще полдела. Главное - довести их до зоны. В пересыльных тюрьмах вещи, как правило, не пропадают, так как они сдаются в специальную каптерку (хотя запас сигарет все-таки лучше спрятать на дно рюкзака). Ну, а в поезде нужно просто очень внимательно следить за своим рюкзаком, не доверяя никаким новым «друзьям», предлагающим свои услуги. В тюрьмах очень распространены сплетни о том, что у людей на этапе часто отбирают вещи силой. Мне ни разу не приходилось видеть ничего подобного; думаю, это одна из тех «параш», которыми любят пугать новеньких. Зато крадут вещи на этапе очень часто и делают это, когда их хозяин отвлечен разговором или спит, не позаботившись положить рюкзак под голову.
Если есть возможность и если в момент ареста вы в состоянии думать о том, что через полгода или год вам предстоит ехать по этапу, возьмите с собой килограмм шоколада. В тюрьме вам не разрешат взять его с собой в камеру, а положат на склад, где он пролежит до вашей отправки на этап. В этом случае вы будете обеспечены идеальным высококалорийным питанием на всю дорогу до зоны.
Еще один совет относительно питания на этапе. Здесь я вынуждена плагиаторствовать. Этот совет был дан еще Александром Исаевичем Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ», но с тех пор, к глубокому сожалению, не утратил своей актуальности. Речь идет о соленой рыбе, которую заключенным выдают в каждой тюрьме перед поездкой по этапу. К этой селедке у администрации тюрем отношение какое-то сакральное, сохранившееся еще с 30-х годов. В иной пересыльной тюрьме людей могут стоймя запихивать в тесный бокс, не давать ни пищи, ни воды, ни воздуха, но селедка на этап - дело святое. Так вот, как и советовал Солженицын, эту селедку ни в коем случае нельзя есть до следующей пересылки, иначе вы будете сходить с ума от жажды в душном «столыпине» среди спрессованных тел и униженно вымаливать воду у конвоя. Но даже если вам попадется хороший конвой (такое тоже бывает), который даст вам напиться вволю, то где гарантия, что потом он не сменится и для вас не начнется новая пытка и новое упрашивание солдат сводить вас в туалет? Чтобы избежать этих ситуаций, лучше всего на этапе вообще ничего не есть (поездка от одной пересылки до другой редко длится более суток, и аппетит в такой тесноте и духоте, как правило, пропадает). Но если есть все-таки хочется, поешьте немного и закусите лимоном - это незаменимая вещь на этапе, он позволяет не мучиться ни от жажды, ни от потребности выйти в туалет.
И последнее. Когда в какой-нибудь пересыльной тюрьме вы окажетесь в условиях, которых вы не могли бы вообразить ни в каком страшном сне, не впадайте в отчаяние. Помните, что этап - это самый тяжелый период в жизни любого заключенного. Он не продолжается долго (обычно 2-3-4 недели), потом - еще одно, последнее и не столь тяжелое испытание - привыкание к зоне, а дальше будет уже просто жизнь на зоне, со своими хлопотами, проблемами и радостями.
З О Н А .
В разговоре о лагере я буду иметь в виду только уголовные зоны общего режима - другого мне не позволяет опять-таки личный опыт. Впрочем, адаптироваться к условиям общего режима - это самое сложное. Насколько мне известно, жизнь даже на уголовных зонах строгого режима намного легче (я имею в виду отношения с окружающими, так как это, конечно, самое главное). Там у людей все-таки существуют некоторые моральные принципы, и хотя они воплощены в пресловутой воровской идее и резко отличаются от общепринятых норм морали, все же люди, имеющие эти принципы, способны признавать их и в других. На общем режиме таких принципов нет и неудивительно, что нормальный человек, попавший в мир, где понятия добра, честности, взаимопомощи поставлены с ног на голову, очень часто начинают сомневаться и в своей нормальности, и в своей способности физически выжить в этих условиях. Все люди, с которыми мне приходилось говорить, согласны с тем, что переход со свободы в тюрьму - значительно меньшее испытание, чем переход из тюрьмы КГБ в зону. Как правило, человек делает это открытие совершенно неожиданно, когда он считает, что все основные испытания для него уже позади.
Разумеется, положение вовсе не так безнадежно, как может показаться. Человек может заранее подготовить себя к условиям, в которых ему придется жить. Значительно облегчить его жизнь в первые месяцы на зоне могут его родственники или друзья, если своевременно окажут ему помощь. Но об этом я напишу позднее, а пока скажу о том, что человек может сделать сам. Самое главное - попытаться как можно лучше представить себе отношениея людей в уголовном мире. На эту тему написано одно из лучших произведений мировой классики - «Записки из
Мертвого дома» Достоевского. Именно там наиболее глубоко и точно описано положение интеллигентного человека, волей судьбы оказавшегося в заключении среди уголовников. Разумеется, ражим содержания и бытовые условия острога того времени резко отличаются от современных, зато самое главное, то, что причиняет наибольшие страдания, - отношения между людьми - за столетие не изменились ни на йоту. Поэтому я, вместо того, чтобы переписывать подряд целые страницы из Достоевского, дам несколько бытовых советов, касающихся первых месяцев пребывания на зоне.
Первое. Ни в коем случае не слушайте сплетен, которыми аборигены зоны любят угощать новеньких, или, как там говорят, «кататься по ушам». Чего только не приходится услышать человеку, пришедшему с этапа! Это и леденящие кровь рассказы о воровстве и избиениях на зоне, о зверствах администрации; и описания ужасного климата, невыносимой работы, несъедобной пищи. Впоследствии одна половина этих россказней оказывается чистейшим враньем, а другая - изрядным преувеличением. Для чего устраивается эта психическая обработка, сказать трудно: скорее всего, по тому же принципу первобытной, в чем-то рациональной жестокости, по которому щенка бросают в воду, чтобы научить его плавать. В первые дни на человека сваливают максимум тяжести: от него требуют набирать скорость на работе, его гонят на всякие дежурства и хозяйственные работы, от которых отказываются «старенькие», его презирают за естественную неопытностьи неприспособленность к зоновской жизни. Заключенные словно стараются взять реванш за издевательства, которые они сами перенесли в первые недели. В армии это явление называется дедовщиной, на зоне оно не имеет специального названия, но проявляется схоже.
Второе. Самое лучшее для человека в первое время - это найти себе покровителя из «стареньких». Такой покровитель сможет сделать очень многое: накормить чем-нибудь повкуснее, поделиться необходимыми вещами, договориться с завхозом о хорошем спальном месте и с бригадиром - о хорошей работе. К сожалению, такая помощь оказывается недобросовестными людьми, имеющими одну цель: выманить у новенького курево и хорошие вещи. Здесь уже приходится слушаться только своей интуиции, но при этом нужно знать, что в такой ситуации лучше проявить лишнюю недоверчивость. Если вас обворуют, вы не только лишитесь необходимых вещей, но и заслужите всеобщее презрение.
Третье. Это касается уже родственников и друзей заключенного. Как только вам станет известен адрес заключенного, немедленно отправьте ему телеграфом 130-150 рублей. Это позволит ему рассчитаться за полученную форменную одежду (обычно 70-80 рублей) и сразу начать отовариваться в ларьке.
Кроме того, вы можете оказать близкому вам человеку неоценимую помощь, избавив его практически от всех неурядиц первых недель. Для этого нужно, как только вам станет известен его адрес, немедленно приехать на зону. Если вам удастся получить с ним свидание - очень хорошо, если нет, все равно вы можете оказать ему большую помощь - сделать «перекид» (»Перекид» - нелегальная передача вещей или денег в лагерь). Разумеется, лучше всего заняться этим делом энергичному, предприимчивому человеку, хотя чисто технически устроить «перекид» обычно бывает очень несложно. Бывают случаи, когда заключенный работает на каком-нибудь объекте за зоной, тогда вы сможете не только передать ему все необходимое, но и повидаться с ним. Но даже если человек находится в зоне, с ним очень часто удается увидеться и поговорить на «маяке»* [*«Маяк» - крыша, окно или какое-нибудь возвышение, с которого заключенный может переговариваться с человеком, стоящим за забором. - И.Ц.]. Вы только представьте, какое счастье вы принесете ему своим появлением в один из самых тяжелых моментов его жизни, когда больше всего он страдает из-за одиночества среди чужих, грубых и непонятных людей.
»Перекид» можно очень легко передать через заключенного-бесконвойника, солдат, или, в некоторых случаях, просто переброситьсумку через забор зоны. При передаче «перекида» через кого-либо оплачивать его услуги нужно только после того, как он принесет вам расписку от заключенного о том, что он получил все переданные вещи по списку.
Что лучше передать в «перекиде»? Можно передать теплые вещи - рубашку с начесом, шерстяные носки (но эти вещи вначале надо попытаться передать официально, через администрацию), продукты - сало, консервы, сгущенку, шоколад, лимоны, лекарства. Но самое главное - передать то, что на зоне исполняет роль денег - побольше чая (15-20 плит) и сигарет без фильтра (30-40 пачек). На женскую зону хорошо передать дешевые маленькие сережки, духи, тени, тушь для ресниц, стиральный порошок. Все эти вещи ценятся там чрезвычайно высоко: за сережки там, например, можно купить новые рейтузы. Собственно деньги передавать тоже можно, если позволяют средства; лучше всего передавать пяти- или десятирублевками.
На свободе трудно даже представить себе, до какой степени может облегчить жизнь на зоне такой перекид. Зону часто представляют себе как место, где вся жизнь подчинена строгому режиму, каждый получает лишь то, что ему положено, и все заключенные равны между собой. На самом деле разница между людьми на зоне гораздо больше, чем на свободе. Кто-то там весь срок собирает окурки и не видит ничего, кроме казенной пищи, а кто-то имеет теплую и удобную одежду, отнюдь не перегружает себя работой, а в столовую ходит разве что через черный ход за куском мяса. На зоне есть шерстяные свитера, американские сигареты, водка и коньяк, французские духи, любые продукты: молоко, масло, яйца, все овощи и зелень, куры, мясо, рыба, шоколад. Разумеется, люди, имеющие доступ ко всем этим благам, пользуются наибольшим уважением окружающих. Если у вас будет возможность «угостить» чем-нибудь ваших двух непосредственных начальников из заключенных - бригадира и завхоза - можете считать, что вы уже приобрели определенный статус. На зоне этот принцип соблюдается строго: если завхоз получит от вас кусок копченой колбасы или плитку шоколада, он уже ни за что не посмеет положить вас на спальное место под протечкой или около вечно мокрой стены (иначе в следующий раз ему никто ничего не даст).
Нужно иметь в виду, что получить «перекид» и найти для него надежное место гораздо проще, чем правильно распорядиться им. Вокруг каждого разбогатевшего человека на зоне неизбежно начинается движение - крутится множество «шестерок» - льстецов, попрошаек, любителей поживиться за чужой счет. Очень важно вовремя прогнать от себя эту публику; еще важнее научиться отказывать тем, кто с умильным лицом просит у вас чай или сигареты, клятвенно обещая отдать долг. Давать в долг в зоне, особенно в первое время - самый надежный способ испортить отношения сразу со всеми - и с теми, кому вы одолжили хотя бы полдесятка сигарет, и с теми, кому вы в конце концов вынуждены будете отказать. Не говоря уже о том, что вы рискуете в течение недели-другой лишиться необходимых вам вещей, вас неизбежно начнут презирать все окружающие за «неумение жить».
Конечно, бывает трудно отказать человеку, умоляющему вас о помощи, но в том мире, в котором вы оказались, вам рано или поздно придется научиться этому, и будет лучше, если вы научитесь этому и многому другому раньше. Не переживайте чересчур: пройдет 9-10 месяцев, может быть, год, и вы перестанете быть новеньким, обретете определенный статус. Это даст вам возможность жить так, как вам хочется: захотите - подарите кому-нибудь теплые носки, захотите - дадите в долг сигареты безвозвратному должнику. И никто не будет вас за это презирать, потому что вы будете действовать с позиции сильного человека, знающего обстановку и владеющего ею, а не скованного робостью новенького, судорожно пытающегося подладиться к окружающему миру. Даже если подобные намерения у вас будут начисто отсутствовать (во что поверить
очень трудно), то все равно, все будут их у вас предполагать, и ваши действия будут истолкованы именно таким образом.
При этом я подчеркиваю, что все сказанное касается только вашего поведения с «простыми смертными». Если вы будете «угощать» чем-либо местную «аристократию», все посмотрят на это как на само собой разумеющееся.
Четвертое. Заключенные на зоне очень часто объединяются в «семейки», т.е. 2-3, иногда 4 человека ведут хозяйство совместно. Они вместе отовариваются в ларьке, вместе едят, приобретают необходимые вещи и т.д. Быть членом семейки очень удобно: во-первых, это дает некоторую защищенность, и имущественную, и социальную (члены «семейки», как правило, защищают друг друга при конфликтах с другими заключенными). Во-вторых, это даст возможность вам очень быстро пре6вратиться из новенького в старенького, вы приобретете опыт зоновской жизни. И в-третьих, это даст вам много свободного времени. Вам не придется все свободное время метаться между магазином, баней, прачечной и каптеркой, все эти хлопоты будут разделены на всех поровну.
Правда, при организации «семейки» у вас будет та же проблема, что и при выборе «покровителя»: вопрос о добросовестности ваших «семьянинов». Здесь можно посоветовать при возможности объединиться в «семейку», но все наиболее ценные вещи (чай, сигареты, теплую одежду) не бросать сразу в общий котел, а подождать несколько месяцев, пока вы толком не разберетесь с кем вас свел бог.
Пятое. Если вы до сих пор курили, постарайтесь с этим покончить. Здесь вам эта привычка принесет не меньше вреда, чем в реанимационной палате кардиологической больницы. Пожалуй, многие сочтут такой совет подходящим разве что для людей с волей гипнотизера или индийского йога. Это совсем не так, я уже говорила о том, что в заключении приходится делать гораздо меньшее усилие для достижения того или иного результата, чем на свободе. Попробуйте воспользоваться этим. Вы уже перенесли арест, следствие, суд, этап, вы привыкли делать над собой усилия. У вас должно получиться. Это во много раз облегчит вашу жизнь. Во-первых, вам не придется тратить значительную часть отоварки на сигареты. Во-вторых, вам не придется страдать, если в отоварку не завезут сигареты, если вас лишат отоварки, наконец, если посадят в штрафной изолятор. В-третьих, имея запас сигарет, вы сможете приобретать любые продукты и нужные вам вещи. В-четвертых, ваш организм избавится от дополнительной и совершенно лишней в теперешних условиях нагрузки. И, наконец, в-пятых, вы избавитесь от тысячи унизительных ситуаций, кагда вашу каждую затяжку будут сопровождать жадные взгляды и униженные мольбы.
Еще необходимо сказать вот о чем. Самый надежный способ богато жить на зоне, а значит, быть почтенным и всеми уважаемым человеком - это иметь дефицитную профессию. К таким относятся и на женской, и на мужской зонах, в первую очередь, художники. Они рисуют карты, открытки, но главный их промысел - «марочки», т.е. носовые платки с самыми разными рисунками, начиная от олимпийскихб мишек и кончая искусными репродукциями Сикстинской мадонны. Не менее прибыльной считается резьба по дереву и умение изготавливать из «нержавейки» и осколков стекла перстни, цепочки, крестики. И женские, и мужские зоны полны такими предметами, очень часто встречаются настоящие шедевры ювелирного искусства.
Дальше идут сапожники, портные; на женских зонах, кроме того, можно иметь стабильный заработок, занимаясь вязанием кружев, варежек и длинных носков с орнаментом. Если вы владеете какой-нибудь из этих профессий, то сможете жить вполне безбедно, даже не получая от ваших близких никакой помощи, кроме официально разрешенной.
Один небольшой, но очень важный совет родственникам, друзьям и знакомым заключенного. Очень часто бывает так: как только становится известен адрес человека на зоне, к нему устремляется поток писем от истосковавшихся друзей. Это естественно и это подтверждает вашу любовь, которая ему необходима сейчас, когда ему очень тяжело. Скоро он почувствует себя лучше, но его потребность в знаках вашей дружбы - письмах - ничуть не уменьшится. Если поток ваших писем будет постепенно иссякать, ему будет очень тоскливо. Пожалуйста, помните об этом. Пишите любые пустяки и глупости, описывайте проказы ваших детей - его все это обрадует. Переписывайте стихи, статьи, рассказы и отправляйте их в письмах. Но только не нарушайте периодичность, установленную с самого начала вашей переписки. За три года моего срока одна моя подруга написала мне около тысячи писем, по 5-7 страниц. Причем последние 2 письма я получила в вечер перед освобождением, когда все остальные корреспонденты уже прекратили переписку, рассчитывая на скорую встречу со мной. Как я потом узнала, она ежедневно, невзирая ни на что, 2 часа переписывала для меня разные интересные материалы. Никакие обстоятельства не могли нарушить этот порядок. Она писала ночью, если днем не было времени, писала за праздничным столом, когда дом был полон гостей, писала тяжело больная с температурой 39, мучаясь от головной боли. Я не могу подобрать этому слова менее громкого, чем героизм.
Помните, пожалуйста, что только ваши частые (или, по крайней мере, регулярные) письма помогут вашему другу бороться с лагерными «комплексами». Эти комплексы - пожалуй, единственное, что досождает заключенному после того, как он обретет свою «экологическую нишу» на зоне. Он уже привык к режиму, освоил профессию на работе, наладил отношения с окружающими и даже понял, что далеко не все из них так злы и невежественны, как ему показалось в первый день. Вот именно в это время многие люди начинают бояться... свободы. Причем этот комплекс отличается тем, что он не сглаживается, а обостряется с течением срока, достигая апогея в день перед освобождением. Одному кажется, что его не признают выросшие дети, другому - что он не найдет взаимопонимания с женой, третьему - что он одичает и отупеет в зоне, и прежние знакомые будут с ним общаться разве что из жалости. Все эти комплексы развиваются у заключенного тем сильнее, чем менее прочна связь с волей, чем реже он получает письма и чем меньше знает о жизни своих близких.
Нужно помнить и еще об одном своеобразном комплексе всех без исключения заключенных. Пробыв в тюрьме хотя бы несколько месяцев, человек постепенно теряет адекватное представление о возможностях людей на свободе. А прожив в зоне год-полтора, он твердо уверяется во всемогуществе всех «вольняшек». Поэтому не обижайтесь на него, когда он попросит вас переслать ему фотоаппарат, спрятанный в банку с консервами, или магнитофон, вмонтированный в пуговицу ватника. И не беспокойтесь: он станет снова вполне нормальным человеком уже
через неделю-другую после освобождения.
* * *
Вот мы и добрались до конца этого прискорбного инструктажа. Я могла бы рассказать еще о многих важных вещах, но боюсь сделать это , так как эта работа, конечно, попадет не только к тем, для кого она написана. Я и так боюсь, что некоторые приведенные здесь советы вызовут всплеск хватательного рвения.
Я прошу вас помнить, что вся эта работа - отнюдь не плод моего воображения или даже одного моего личного опыта. За каждым приведенным здесь советом - судьбы многих людей, опыт их побед и поражений. Не забывайте об этом опыте, пожалуйста.
Мне было бы очень жаль, если бы эта работа вызвала у вас мысль, что жизнь в заключении невыносима, что вы такого пережить не сможете и либо будете совершать любые действия, чтобы выбраться на свободу (не стесняя себя рамками морали), либо просто покончите с собой. В самом деле, все мы на свободе опутаны миллионами связей и привычек, и мысль одномоментно лишиться всего этого вгоняет в тоску даже сильных людей. Но я хотела показать, что адаптивные возможности человека сверхъестественны, беспредельны. Оказавшись в тюрьме, человек переживает сразу все свои потери, переживает остро, сильно, но весьма непродолжительно: кто-то неделю, кто-то еще меньше. А потом он начинает просто жить, но уже в других условиях. В это трудно, почти невозможно поверить, но подавляющее большинство людей уже через несколько месяцев чувствует себя ненамного более несчастным, чем на свободе.
Ну, а на последок я все же желаю вам, чтобы все прочитанное сейчас осталось для вас лишь отвлеченным теоретизированием.
Опубликовано в «Вестнике Мемориала» №4/5 (10/11). - СПб., 1995. сс.57-79
