История появления коммуны как нонконформистского объединения и одновременно убежища для свободомыслящих берет свое начало из западной культуры. Но как отмечает Скобов, конкретных прототипов у коммуны не было, то есть ее внутренняя кухня формировалась по интуиции участников.

Итак, коммуна. Что же это такое и что привело нас сюда? Почти год некоторые из нас возводили пышные воздушные замки, которые неожиданно обрели весьма твердый земной фундамент. Прежде всего, кто такие Мы? Назовемся полностью: Марина Никитина (Виноградова), Феликс Виноградов, Татьяна Комарова, Александр Скобов, Игорь Мальский, Андрей Антоненко, Александр Волков (Люпус), студенты.

из «Вахтенного журнала» Коммуны

Коммуна располагалась в редком для Ленинграда частном двухэтажном деревянном доме на Приморском проспекте, который Феликс и Марина Виноградовы арендовали незадолго до рождения сына. Вместе с ними первыми участниками коммуны были  университетская компания Александра Скобова и некоторые знакомые еще со школы, позднее в коммуну вошли Андрей Резников, один из создателей «Ленинградской школы», и Алексей Хавин, который принимал участие в создании журнала «Перспектива». Затем постепенно коммуна стала прибежищем для ленинградских хиппи и различных знакомых, которые искали временное жилье или просто «вписку».

Одним из мотивов создания такого «островка свободы», как коммуна на Приморской, было желание пожить самостоятельной жизнью и уехать от родителей. «Это была такая форма выпадения из социума», — комментирует Скобов в интервью в 1991.

Целью создания коммуны была не просто внутренняя эмиграция и дистанцирование от советской действительности, но и выстраивание альтернативного культурного и идейного пространства, основанного на создании иных общих ценностей свободы и высмеивающего некоторые существовавшие официальные нормы. Это выражалось и в обустройстве коммуны: желтые стены с нарисованной на них земляникой, самодельные ироничные плакаты, обыгрывающие советские и западные символы. Ироническим ответом на обессмысленные слова официального советского языка были пародийные постановления и решения Желтой субмарины и ее отдельных «трюмов», а также стихи и песни, обстебывавшие пропагандистские штампы. Один из обитателей коммуны на Приморском проспекте, Игорь Мальский даже приписывал коллективному разуму коммунаров изобретение фольклорного жанра «садистских стишков». Вершиной же «коммунального» творчества считается рок-поэма «Лажа», среди персонажей которой можно угадать обитателей «Желтой субмарины».

В интервью с нами Скобов отмечает, что его идея развивать впоследствии политическую деятельность, печатать листовки и т. д. появилась именно во время жизни в коммуне. Многие участники мотивом для своего переезда в коммуну называли «тотальную лажу» — вранье, которое звучало вокруг подготовки празднования 60-летней годовщины Октябрьской революции и принятия новой советской конституции. Что касается каких-либо революционных настроений, Скобов отмечает, что дальше кухонных разговоров «за поругать власть» они не выходили.

Быт в коммуне складывался как в большой семье, где между ее обитателями периодически возникают споры. Обеспечивалась коммуна разными способами, но все старались внести свою лепту согласно главному правилу — «по юксу с носа в день» — кто получал стипендию, кто работал, кто-то «тянул с родителей». Само убежище представляло собой двухэтажный деревянный дом, первый этаж которого принадлежал «диссидентам», а второй - «хиппи»: «Две комнаты, две кухни, лестница деревянная, все очень экзотично, кроме того, что антураж еще более экзотичный», — так Скобов описывает интерьер. Декорированием и «уютом» жители коммуны занимались сами.

Мы можем разделить коммуну на два идеологических центра: первый — это те, кто принимал участие в выпуске журнала «Перспектива» по изначальной инициативе Скобова и те, кто принадлежали к «советским хиппи». Например, Феликс Виноградов, один из основателей коммуны, интересовался исключительно культурной частью процесса — искусство, музыка, стиль жизни, язык — все это было навеяно западными идеями нонконформизма, отсюда его авторство названия коммуны. В противовес, еще один яркий участник Приморской «тусовки» — Алексей Хавин. Он был активным участником протестного движения: печатал листовки на пишущей машинке в коммуне, писал статьи, критикующие власть для упомянутой уже «Перспективы». Хавин был стремился выйти за рамки кухонных бесед и заниматься чем-то более конкретным.

Противостояние между обитателями первого и второго этажей коммуны – более буржуазного «верха» и склонного к анархии «низа» – временами начинало напоминать по накалу холодную гражданскую войну со взаимными обидами, упреками и обвинениями

Андрей Антоненко и Феликс Виноградов. Пресс-релиз выставки «Коммуна имени Желтой Субмарины 1977-2007»

Такое внутреннее разделение не могло не определить судьбу сообщества. Первым из дома на Приморской уехал Феликс Виноградов, вслед за ним — почти все хиппи. 

КГБ заинтересовался нашим журналом, назрел его разгром, а вместе с ним — и нашей коммуны. В самом доме нас не «накрыли». Дело в том, что его обитатели почувствовали, что что-то назревает, и разъехались по своим домам. Вместе со мной квартиры для коммуны снимал мой товарищ по университету, идейный такой хиппи, а папа у него был полковником погранвойск, а они относились к КГБ. Работал в том же доме на Литейном. Достаточно распространенное тогда явление не только у нас, но и в Европе, когда дети состоятельных родителей и силовиков шли в хиппи. Так вот папа этого хиппи подогнал грузовичок с солдатами, они погрузили вещи и его самого с женой увезли. Остальные поняли, что к чему, и тоже разъехались.

Александр Скобов. «Наш оппозиционный коммунизм был диковинкой»

Оставались только те, кто был принципиально заинтересован в выпуске «Перспективы» и готовили слет оппозиционных групп, который «Новые левые» планировали провести на Карельском перешейке. Но из-за того, что информация о готовящемся съезде просочилась в КГБ, участники группы тоже были вынуждены экстренно забрать из коммуны все, что было связано с их политической деятельностью. Вскоре Александр Скобов и Аркадий Цурков были арестованы, а на квартирах у других участников группы «Новые левые» прошли обыски и дом на Приморском проспекте окончательно опустел. После того, как «диссиденты» покинули свою «желтую субмарину», дом был снесен, и фотографий его не сохранилось. Но сам феномен коммуны «Yellow Submarine» является одним из ярчайших примеров Островов Свободы, дрейфовавших в пространстве советского Ленинграда.