Имя Акселя Ланберга на раздаваемых листовках было закрашено ручкой, так как накануне он решил не участвовать в акции и покинуть СССР. От изначального плана приковать себя наручниками к перилам магазина Гьеннсет также отказался. По его воспоминаниям, с момента начала акции до появления милиции прошло 30-40 минут. В течение этого времени люди брали листовки, подходили к Гуннару Гьенсетту, чтобы поблагодарить или пожать руку. Некоторые кричали: «Убирайся домой!».

Выступавший впоследствии в суде свидетель-милиционер рассказывал, что люди хватали листовки, которые уносило ветром в пешеходный переход, где даже образовалась давка. Другие свидетели в суде, напротив, говорили, что отказывались читать листовки, воспринимая их как оскобление.

В зал суда на Гьеннсетом были допущены советские и зарубежные корреспонденты, а также отец подсудимого, адвокат Арне Гьеннсет. Защищал Гьеннсета адвокат Семен Хейфец. В своем выступлении норвежский студент отметил, что он действовал как член организации, которая борется за права человека, а содержание листовок, которые он распространял, не оскорбительно для советских граждан:

Листовки мои содержали информацию, которая соответствует действительности. Общественного порядка я не нарушал и в хулиганстве невиновен.

«За злостное хулиганство, отичающееся исключительным цинизмом», 9 февраля 1970 Куйбышевский районный суд Ленинграда приговорил Гьеннсета к году лишения свободы.

В официальной ленинградской печати вышло два репортажа о суде. «Ленинградская правда» в рубрике «Из зала суда» напечатала подробный репортаж В. Зубарева «Фиаско Гуннера Гьенгсета». Газета уверяет, что листовки вызвали возмущение у ленинградев, но о содержании листовок в статье не говорится. Содержание не раскрывалось и в статье «Хулиган наказан», опубликованной в газете «Смена». Новости о суде в Ленинграде были также опубликованы в ряде зарубежных изданий. На русском языке репортаж вышел в журнале «Посев».

Спустя месяц после ареста, 21 февраля 1970 Гьеннсет был депортирован в Хельсинки в результате международной общественной кампании в его защиту.

Акция Гуннара Гьенсета была огранизована активистами комитета СМОГ и Народно-трудового союза (НТС) за рубежом, одним из направлений деятельности которого была подготовка иностранных активистов («орлов») для доставки нелегальной литературы в СССР. По воспоминаниям Гьеннсета, после возвращения в Европу он познакомился ближе с консервативной идеологией НТС, которая оказалась для него неприемлемой. Он покинул комитет СМОГ и вскоре, в 1974 году, вступил в Социалистическую партию Норвегии, членом которой явлется уже 45 лет.

Мои политические взгляды были антикоммунистическими, но еще больше они были за свободу творчества. Я никогда не был членом партий правого толка, но я вырос в семье среднего класса с некоторыми правыми убеждениями.

«Хроника текущих событий» сообщала, что в том же январе 1970 года аналогичные выступления иностранных граждан прошли и в Москве. Члены итальянского молодежного комитета в защиту свободы и прав человека «Эуропа Чивильта» Валтенио Такки и Тереза Маринуци разбрасывали листовки в здании Московского ЦУМа. Бельгиец Виктор ван Брантегем приковал себя наручниками к перилам в Московском театре оперетты, разбрасывая листовки с обращением европейских комитетов солидарности к композитору Дмитрию Шостаковичу. Суды в Ленинграде и Москве признали иностранцев виновными в злостном нарушении общественного порядка и приговорили их к лишению свободы на срок в один год каждого. После этого все осужденные были высланы из СССР в свои страны.

Спустя 6 лет, в 1976 году, бельгийский «орел» Антуан Пайпе распространял листовки с программой НТС на набережной у Ленинградского университета.

Гостиный двор неоднократно становился местом выражения протеста и советских граждан. В апреле 1970 здесь поджег ленинскую фотовыставку студент Эдуард Хямяляйнен. В феврале 1976 студент Андрей Резников и школьник Александр Фоменков распространяли здесь листовки к открытию XXV съезда КПСС.