Друзья и коллеги предполагали, что пожар связан с нетерпимым отношением властей к нонконформистскому искусству. По воспоминаниям поэтессы Юлии Вознесенской, на поминках Евгения Рухина много говорили об этом и договорились провести художественную выставку в его память. Местом выбрали пляж Петропавловской крепости, справа от Иоанновских ворот, время открытия назначали на 30 мая в 12 часов. Участие в выставке решили принять  около сорока ленинградских художников. Была предпринята попытка легализовать акцию: в Министерство культуры отправили обращение с просьбой разрешить проведение выставки, оповестив, что отсутствие отказа будет считаться разрешением. Ответа не было, но нескольких художников вызывали в милицию и требовали  подписать некое «предостережение» о том, что выставка будет рассматриваться как нарушение уголовного кодекса.

С самого утра 30 мая предполагаемых участников выставки стали задерживать. Первые задержания проводились у домов художников, своеобразным опознавательным знаком становились картины в руках:

Эта выставка <…> закончилась, не успев начаться. Добрая половина художников была арестована еще на дому, превентивно… Как? Очень просто – выходит человек из дому со своей картиной, а его встречает милиция: «Куда? Стой! С картиной – нельзя!» «Как так?» «А вот так… Кругом – марш! А без картины – пожалуйста!»

– писал художник Юлий Рыбаков.

Меня предупредили, что сегодня с картинами на улицу нельзя. Решила хоть попробовать вынести холст на авось. Что-то делать надо. Вынесла его на лестницу, а по ней идет сосед-алкаш вынести на помойку битую посуду. «Вынеси и мою раму». Через 15 минут взяла за руку 2-летнюю дочь и пошла медленно на выставку (прихватив с помойки холст). Перед самым метро догнал участковый и напомнил, что с холстами сегодня на улицу нельзя. Пришлось этот холст оставить дома. Старшую дочь с другими холстами остановили посредине между станцией метро «Горьковская» и Иоанновским мостом. Пришлось взять холсты из ее рук

– вспоминала Наташа Абезгауз, жена художника Евгения Абезгауза. 

Тех участников, которые все-таки избежали милицейских кордонов у дома, задерживали на Иоанновском мосту: в 12:00 там начали ловить всех «с квадратным» - то есть с чем-то, хоть сколько-нибудь напоминающим холст на подрамнике. «Под раздачу» попали и студенты, несущие эскизы и чертежи в училища, и просто рисующие на пляже - всех их задерживали и отправляли в отделение милиции. Некоторых отпустили уже через пару часов, некоторых продержали в заключении до двух суток. Среди задержанных, попавших в милицейскую машину, кроме семи членов ТЭВ были 25 случайных прохожих. Одному участнику акции всё-таки удалось дойти до места выставки ещё и вместе с картиной: милиционеры случайно пропустили Бориса Кошелохова, не признав в нём художника.

Поэтов, которые также участвовали в акции, не арестовывали. Вечером того же дня, они вернулись в Петропавловскую крепость. Поэтесса, Юлия Вознесенская вспоминает:

«Поредевшие ряды сотрудников заметались вокруг нас, не зная, как на это реагировать, ибо инструкций по поводу поэтов у них не имелось, а без инструкции наш советский сотрудник - "всадник без головы"».

У поэтессы с собой были цветные пастельные карандаши, и на глазах у сотрудников милиции она написала на стене огромными буквами «Выставка памяти Евгения Рухина». Поэтов все-таки пытались разогнать, говорили, что читать стихи у Петропавловской крепости нельзя. Но «разогнать» и поэтов и милиционеров удалось  только неожиданно начавшемуся дождю.

«Выставка была таким образом сорвана, но из ментовки мы вышли с ощущением только начатого дела»

– писал о продолжении того дня Рыбаков.

На 12 июня была запланирована новая выставка на том же месте. Словами Анатолия Басина, это должна была быть «акция нонконформистского хэппенинга в паре с “органами”». Экспонатами должны были стать не картины, а прибывшие к стенам Петропавловской крепости сотрудники милиции которых отправили наблюдать за деятельностью «подполья», и их действия.  В 12 часов 12 июня 1976, по словам Юлия Рыбакова, «Петропавловская крепость, сама того не подозревая, стала огромной сценической площадкой».

Для привлечения большего внимания к выставке за несколько дней до неё художники объявили голодовку. Юлия Вознесенская писала, что 9 июня к ней пришел художник Игорь Синявин и прочитал заявление шести художников:

Они объявили недельную голодовку в знак протеста против разгрома выставки памяти Евгения Рухина и просят общественность поддержать их. Я решила, что лучшей поддержкой будет попросту присоединиться к ним, о чем Игорю и сообщила. Натали [Наталья Лесниченко - ред.] тоже решила голодать. Итак, список голодающих: Игорь Синявин, Вадим Филимонов, Александр Леонов, Борис Кошелохов, Владимир Бугрин, Олег Волков, Наталья Лесниченко, Юлия Вознесенская. Да поможет нам Бог!

Собравшихся в 12 часов у Петропавловки художников и присоединившихся к ним писателей и поэтов, как и было задумано, разгоняли. Вознесенская писала, что художники комментировали происходящее вокруг них, будто находятся на выставке концептуального искусства, и спрашивали у руководившего разгоном полковника объект он или автор:

«Ой, что было с нашими гонителями! Они, бедняжечки, плохо понимали, о чем идет речь, но хорошо понимали, что над ними смеются. Смех вместо страха - это не так-то просто осмыслить!»

Происходившее у Петропавловской крепости и в Александровском саду, ярко описано в воспоминаниях Вячеслава Долинина. Но несмотря на воплощение концептуальной задумки, выставку посчитали неудавшейся. Ответом на голодовку, которую все художники – в том числе, арестованные Бугрин и Синявин - продолжали и после 12 июня, по воспоминаниям Рыбакова, был злорадный телефонный звонок: «Что, голодаете? Ну, голодайте, сдохнете – нам легче будет!». Голодовка, сопровождаемая протестными выставками, продолжалась до 20 июня.

Следующую акцию художников против запрета выставок и в память о Евгении Рухине, город увидел 3 августа, как и раньше – у стен Петропавловской крепости, на которых появилась сорокаметровая надпись «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков!».